Генерал Алексеев - Василий Цветков

Бубнов настаивал на внезапности высадки десанта и на быстроте его действий. По его мнению, цель овладения Константинополем, «освобождения столицы Византийской Империи», оправдывала даже самые серьезные риски. Но именно эта излишняя самоуверенность, как казалось Алексееву, не была оправдана.

Существо разногласий между Алексеевым и «моряками» прослеживалось в различном подходе к тактике проведения операции. Бубнов очень хорошо заметил эту черту стратегического «стиля» Наштаверха, ярко проявившуюся в отношении к «захвату проливов»: «Генерал Алексеев всем нашим доводам противопоставлял возражение о рискованности предстоящей операции и упорно настаивал на необходимости наступательной операции с участием в ней не менее десяти дивизий… Главной Причиной отрицательного отношения генерала Алексеева к Босфорской операции было не столько недоверие к нашим доводам, сколько именно догматическая точка зрения в вопросе применения принципа сосредоточения максимальных сил на главном театре военных действий…»

Очевидно, что для опытного генштабиста, каковым был Михаил Васильевич, любая операция (а такая сложная, как высадка десанта, в особенности) должна была основываться на тщательно разработанном плане действий при исключении излишних рисков. Ведь десанту предстояло действовать не только в условиях оторванности от «родных берегов», но и преодолевая ожесточенное сопротивление фанатично настроенных турецких гарнизонов и, вероятно, местного населения, не стремившегося к тому, чтобы Стамбул снова стал Константинополем. К тому же в Ставке слишком памятной была прошлогодняя Дарданелльская операция, проигранная союзниками. Успех, по мнению Алексеева, был гарантирован не только за счет численного превосходства наступающих войск десанта, но и благодаря несомненной вере в победу, в правоту выполняемого дела солдатами и офицерами. «Сила духа» у русских моряков и десантников — «освободителей Константинополя» — должна была быть многократно выше, чем у турецких защитников Стамбула.

21 февраля (за два дня до начала «великой и бескровной революции») от Покровского была получена «Всеподданнейшая записка», в которой министр обосновывал необходимость Босфорской операции именно в той форме, как это первоначально предлагалось Алексеевым; то есть посредством высадки десанта и его последующего наступления со стороны малоазиатского побережья, от устьев реки Сакарья. Высадка не должна была проводиться позже октября 1917 г., а ориентировочная численность десанта предполагалась в 200—250 тысяч бойцов. Политическое обоснование операции представлялось весьма заманчивым. Можно было гарантированно занять зону проливов к началу мирных переговоров и не опасаться того, что союзники откажутся от своих «обязательств» перед Россией в отношении Босфора и Дарданелл. Турция, очевидно, вышла бы из войны после потери столицы. А самое главное — операция проводилась исключительно «русскими силами», без союзной помощи, за предоставление которой могли бы последовать какие-либо уступки.

Вернувшийся в Ставку генерал не заявил о поддержке и этого плана десантной операции. Детально и аргументированно позиция Алексеева в отношении Босфорской операции излагается Базили в его письме главе российского МИДа Покровскому, написанному уже во время разгоравшегося «петроградского бунта» — 26 февраля 1917 г. (примечательно, что в Ставке в это время не предполагали масштабов «революционных событий» в столице и обращались к правительству как к реальной, действующей власти). Скептицизм Михаила Васильевича и его «решительные возражения», как отмечал Базили, были вызваны «техническими подробностями» предполагаемой операции. «Надо сначала подойти к выполнению столь крупной военной задачи, — заявлял генерал, — обеспечить ее успех, а потом уже говорить о ней». «В настоящее время наш фронт, — передавал Базили слова Алексеева, — не считая Кавказа, представляет непрерывную линию окопов и укреплений на протяжении 1650 верст. В среднем, на каждую версту приходится 1500 человек бойцов, при скромном числе орудий, числе, значительно уступающем техническим средствам противника. Поэтому генерал Алексеев считает решительно невозможным, до существенного поражения противника на нашем западном фронте, уменьшить там число войск. Судьба настоящей войны зависит от нанесения решительного удара немцам или от приведения их к убеждению, что они долее вести борьбу не могут. Без этого немцы сами находятся в положении, угрожающем нашим жизненным направлениям — на Петроград, Москву и Юг России. Ответственные исполнители не могут, поэтому, снять с западного фронта, до решения там участи войны, 200—250 тысяч человек для Босфорской экспедиции…

При ограниченности наших транспортных средств генерал Алексеев считает весьма трудной переброску с северного побережья Черного моря на Вифинийский полуостров, хотя бы в три рейса, 250 000 бойцов, т.е. почти 25 дивизий, — с артиллерией, обозами, необходимыми тыловыми запасами. Начальник штаба возражает против ссылки на Трапезондскую операцию. У Траиезонда в боевых условиях высадились всего 2—3 батальона, тогда как главные силы наступали по сухому пути и лить потом уже, в мирных условиях, в Трапезонд перевезено было морем около одной дивизии. Десант в 2—3 батальона нельзя приводить в пример грандиозного предприятия переброски армии в 200—250 тысяч человек, в пример предприятия, подобного которому еще не было в военной истории. Босфорскую операцию нельзя также сравнивать с галлиполийской операцией. Англо-французы, владея островом Мудросом, располагали базой в 30 милях от Галлиполийского полуострова, тогда как Вифинийский полуостров отстоит от Севастополя на 230 миль… В заключение генерал Алексеев вернулся к своей основной мысли, что только после поражения нашего главного и сильного врага можно предпринять поход на Константинополь и что при этом обстановка укажет, как это можно сделать»

Босфорская операция тем не менее не исключалась. С конца 1916 г. началась подготовка к десанту. На этот раз, отмечал Бубнов, «Алексеев с легкостью согласился на сформирование десантной дивизии и не чинил препятствий этой «затее моряков», так как втайне был уверен, что участь войны решится в марте 1917 г. на полях Галиции, т.е. раньше, чем можно будет эту операцию предпринять, и тем самым надобность в ней сама собой отпадет. Но вспыхнувшая в феврале 1917 г. революция разрушила чаяния генерала Алексеева». Степень боеспособности армии и десантного отряда в ходе известной «демократизации» существенно упала. В результате на совещании в Петрограде, в начале апреля 1917 г., план Босфорской операции был отложен. Стратегический «стиль» Алексеева — это не только следование канонам классического военного искусства, требующего обязательного соблюдения боевого превосходства над противником, четко разработанного плана действий, безусловной слаженности во взаимодействии наступающих или обороняющихся сил. Это, если позволительно использовать этот термин, — русская, национальная стратегия. Она опиралась не на пассивное «стояние» в укрепленной позиции и не на рискованное, самозабвенное «авось». Стратегия Русской армии в том виде, как она представлялась в 1916 — начале 1917 г. — это уже не «стратегия атаки», заключавшаяся в проведении активных наступательных действий, при обязательном наличии подвижных резервных групп (как планировалось в 1908—1913 и в 1914 — начале 1915 г.). Теперь — это «стратегия прорыва», стратегия хорошо подготовленного, мощного контрудара, нанесенного из глубоко эшелонированной оборонительной линии «позиционной войны». Это стратегия, выражаясь образным языком, надежного, уверенного в победе русского богатыря, уже не очень- то ожидающего чей-либо помощи, а готового самостоятельно, собственными силами сражаться с врагами.