Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799-1800 - Александр Чудинов

Прибытие отряда Лагранжа хотя и позволило французам удержать штаб-квартиру, но отнюдь не переломило ситуацию. На стороне восставших по-прежнему оставался огромный численный перевес, и они были исполнены решимости продолжать борьбу. «Ночь, - сообщает ал-Джабарти, - жители города провели возле укреплений. Когда стемнело, французы открыли артиллерийский огонь из Цитадели и фортов по городу, прежде всего по кварталу ал-Джамалийа, где собралась большая часть жителей». Вместе с тем, свидетельствует Галан, из-за недостатка боеприпасов эта бомбардировка велась медленно и с большими интервалами.

С утра 22 марта военные действия вокруг дворца Алфи-бея продолжались. В них, по свидетельству ал-Джабарти, участвовали уже не только профессиональные военные - турецкие солдаты и мамлюки, но и тысячи вооруженных чем придется горожан:

«Когда наступила суббота, военачальники, солдаты и жители Каира, за исключением больных, которые не имели сил участвовать в войне, приготовились к борьбе. Большая их часть направилась в сторону ал-Азбакийи, многие расположились пустых домах, а некоторые - за баррикадами.

Они взяли с собой кроме трех упомянутых выше еще несколько пушек, которые были найдены закопанными в домах эмиров, а также забрали из лавок торговцев пряностями каменные и железные гири, которыми взвешивали товары, и, используя их вместо ядер, начали обстреливать дом верховного главнокомандующего в ал-Азбакийе».

В тот же день, в субботу 22 марта, французы, получившие накануне подкрепление, попытались перехватить инициативу. С утра, пишет Муаре, его батальон занял позицию на площади Азбакийя. Сначала всё было спокойно, но как только в 8 часов французы попытались, видимо через площадь, продвинуться в сторону Европейского квартала, чтобы оказать помощь его обитателям, они столкнулись «с весьма упорным и хорошо организованным сопротивлением» защитников баррикад, перекрывавших соседние улицы. Когда командир батальона, несколько офицеров и солдат получили серьезные ранения, французам пришлось отступить. Повстанцы «с быстротой орла» бросились через площадь в контратаку, но попали под ураганный огонь неприятеля. «Неоднократно повторявшиеся и удачно попавшие ружейные и орудийные залпы, - пишет Муаре, - серьезно проредили их ряды; и после нескольких отчаянных попыток те, кому не пришлось грызть землю, поняли, что для них же будет лучше не лезть на нас с фронта».

Гораздо более эффективными, по признанию того же Муаре, оказались попытки восставших приблизиться к штаб-квартире через жилые кварталы: «...Целая толпа других [повстанцев], не менее бесстрашных, пробиралась из дома в дом, дырявя смежные стены, и добралась до тех [зданий], которые оборонялись нашими. Последние были вынуждены отступить перед превосходящими силами и потеряли несколько человек». Наступление повстанцы вели одновременно со стороны резиденции Рейнье и через Коптский квартал. «Таким образом, они смогли бы атаковать главную штаб-квартиру. Дабы им воспрепятствовать, - сообщает Муаре, - мы вели огонь направо и налево, что вскоре остановило их продвижение и в немалой степени охладило их пыл».

В ночь с 22 на 23 марта, по свидетельству Мишо, французы отбили у противника занятые им накануне дома близ площади и в наиболее важных из них оставили охрану. Однако утром 23 марта повстанцы проникли сначала в пустые здания, а затем, передвигаясь из одного в другое, вновь выдавили французов отовсюду, кроме резиденции генерала Рейнье и штаба инженерных войск. Днем 23-го, пишет Муаре, «они нас вновь атаковали таким же образом [как днем ранее], но с еще меньшим успехом, чем накануне».

В ночь с 23 на 24 марта, по свидетельству канонира Брикара, бедуины подошли к самой Гизе, решив, очевидно, воспользоваться общей неразберихой и разжиться добычей если не у французов, то у местных крестьян:

«...Часовой поднял тревогу на укреплениях Гизы. Стояла такая темнота, что невозможно было различить равнину. Нескольких пушечных и с полсотни ружейных выстрелов наугад обратили арабов в бегство. Утром мы увидели в поле множество людей, бежавших из деревень со своим скотом, который арабы хотели у них угнать».

Хотя за первые четыре дня восстания ни одна из сторон не смогла склонить чашу весов на свою сторону, общий итог борьбы в указанный период был всё же скорее в пользу повстанцев. Это касается и организационной, и военной стороны дела.

Турецкому командованию и мамлюкам удалось взять народную стихию под свой контроль и наладить достаточно эффективную систему управления военными операциями. Как свидетельствует ал- Джабарти, по всем стратегически важным пунктам города были распределены отряды турецких солдат и мамлюков, возглавляемые турецкими командирами и мамлюкскими беями. Каждый из таких отрядов фактически становился тем боевым ядром, вокруг которого группировалась многочисленная, но менее организованная масса вооруженных жителей соответствующего района. Подобная децентрализация командования позволяла быстро реагировать на возникавшие угрозы, поскольку конкретные тактические решения принимались на месте. Вместе с тем существовал и своего рода стратегический резерв: «...Часть турецких солдат и присоединившихся к ним жителей находились в квартале ал-Джамалийа, и, если к ним присылали за подкреплением гонца из какого-либо района, они посылали туда часть своих людей».

Как мы уже видели, все французские источники были едины в констатации высокого боевого духа повстанцев. О том же пишет и ал-Джабарти: «Все жители Каира днем и ночью находились либо на улицах города - кто не мог воевать, либо на окраинах за баррикадами - кто обладал отвагой и мог сражаться. Никто не спал дома, кроме больных и трусов».

Восставшие старались по возможности нейтрализовать те два основных фактора, что с начала Египетской экспедиции обеспечивали победы французской армии над местными воинскими формированиями, - превосходство в артиллерии и организации. Что касается артиллерии, то в Каире были налажены ремонт и производство артиллерийских орудий:

«Осман Катхода устроил мастерскую для производства боеприпасов в доме Каида Ага на улице ал-Хурунфиш. Сюда привели также оружейников, тележников, кузнецов и литейщиков и заставили их изготовлять пушки и бомбы, исправлять пушки, найденные в некоторых домах, делать колеса, ядра и так далее. Им доставляли всё то, в чем они нуждались: дерево, ветки, железо. Сюда собрали также кузнецов, литейщиков и различных ремесленников, которые умели изготовлять военное снаряжение. Осман Катхода уделил этой мастерской много внимания и израсходовал на нее большие средства. Привезли и остальные пушки, находившиеся в Матарийе, и всякий раз, когда подвозили пушку, за ней с криком и воплями следовала большая толпа черни и детей. Они выкрикивали: “Аллах! Дай победу султану! Погуби неверных!” и подобные этому слова».

Преимущество же французской армии в военной организации существенно нивелировалось условиями городской войны. Если в поле отработанные до автоматизма навыки быстрого перестроения и ведения беглого огня позволяли французам одерживать верх над многократно превосходившим их по численности полчищами восточных воинов, то в городе противникам приходилось сражаться в ближнем бою на ограниченном для маневра пространстве. После окончания восстания Клебер рассказывал генералу Ланюсу: «Это совершенно адская война - война в водостоках и на баррикадах; наши солдаты первое время не хотели в нее ввязываться...», и повстанцы это быстро поняли. Как мы могли заметить, они после неудачи во фронтальных атаках стали предпочитать им постепенное перетекание из дома в дом, где в скоротечных рукопашных схватках французам не могли помочь отточенные годами умения слаженно маневрировать и вести огонь залпами.