Пять невест и одна демоница - Карина Демина

Утонченного.

Ни тебе лепнины на потолке. Ни зеркал с младенцами. Ни фарфору на каминной полке. Хотя камин имелся. И полка. И часы на ней. Золотые, кажется.

Ариция вот тоже пальчиком поскребла и снова хмыкнула.

А вот ковер на полу явно не из дешевых. Такой в папенькином кабинете лежит. И еще у матушки имеется. Из цианьского шелка.

Мебель… простоватая, но добротная.

– И как он тебе? – поинтересовалась сестрица, склоняясь к ковру. – Надо же, настоящий…

– А то ты понимаешь.

– В отличие от тебя, я дедушку навещаю. Он многому учит.

– Было бы чему.

– Ну, конечно, лучше уж изящному стихосложению. Оно в жизни всяко пригодится.

А балдахин на кровати из тяжелого аварского бархату. Верхний слой. Нижний – полупрозрачная дымка, украшенная легкой вышивкой.

Удивительно.

– Деньги здесь есть, – Ариция кивнула, соглашаясь сама с собой. – Осталось понять…

– Что?

– Ничего. Как он тебе?

– Никак, – честно призналась Летиция и сняла парик. Оно, конечно, удобно, особенно, когда есть кому за париками присматривать. Она очень надеялась, что та дюжина, самых любимых, избранных для великой миссии, доберутся в приличном состоянии. – Какой-то он… невыразительный.

И снова это хмыканье.

Раздражает.

– А где… эта…

– Спит. Нам поговорить надо. Без премудрых наставлений, – Ариция вытащила из кошеля склянку, которой помотала перед носом. – А теперь давай серьезно, сестричка. Он молод. Выглядит… может, конечно, не так изящно, как этот твой несостоявшийся жених, но точно не урод.

Возможно.

– А самое главное знаешь, что?

– Что?

– У него есть деньги.

– Опять ты за свое! – Летиция закатила очи к потолку, но там не было ни росписи, ни вообще чего-либо. Сплошная унылая белизна.

Тоска смертная.

– Опять я за свое. Если бы ты почаще общалась с дедом, то знала бы, сколько мы должны.

– Мы?

– Отец, – поправилась Ариция. – И наш братец. И ты.

– А ты нет?

– И я в какой-то мере. Этот долг распространяется на всех. И те, кто давал деньги, уже начинают проявлять недовольство.

– Что с того?

Летиция ненавидела разговоры о деньгах.

В конце концов, деньги – это так пошло! Просто невыносимо пошло! О них пристало думать торговцам, а не людям благородным.

– Ничего, но если они потребуют возврата, нам придется продать все. Твои драгоценности. Твои наряды. Мои наряды. Возможно, нас самих.

– Глупости какие…

– Матушка пыталась как-то ограничить траты. Но, к сожалению, наш отец столь же легкомыслен, как и его предки.

– Пусть просто их повесит.

– Кого?

– Тех, кому мы должны, – Летиция дернула плечиком и потянула за заевшую фижму. Та заскрипела.

– Очень по-королевски, – произнесла Ариция, не скрывая ехидства. – Но, боюсь, они могут не согласиться. И что тогда?

– Что?

– Ты и вправду такая дура или притворяешься?

Летиция раздраженно дернула фижму, которая никак не хотела опускаться. Или наоборот, надо было вторую поднять? Где прислуга, когда она так нужна? И надо бы вообще привести себя в порядок.

Платье сменить.

Прическу поправить. С украшениями разобраться, а то, конечно, матушка уверяла, что девице к лицу скромность, но это пусть другие скромничают. А ладхемская принцесса должна блистать!

– Ни отец, ни даже матушка давно ничего не решают. Деньги… деньги – это не только побрякушки с нарядами. Это армия. Оружие. Безопасность. И теперь у нас нет ни того, ни другого. Поэтому брак важен.

– Он какой-то… не такой, – фижма заскрипела и повисла, теперь роскошное некогда платье выглядело и вовсе несуразно, будто драгоценную парчу накинули на стог сена.

– Ирнейцы давно уже мутят воду. И не они одни. Многие обрадуются, если вдруг случится смута. А она грядет… ей помогают.

Ариция заложила руки за спину.

– Но никто и никогда не посмеет бунтовать против тех, за чьей спиной Легионы смерти.

– Это ужас.

– Несомненно! Но до крайности полезный ужас.

– Я про платье! – Летиция приподняла тяжеленную юбку, с тоской подумав, что хваленая конструкция не перенесла дороги. А если и запасная окажется столь же хлипкой?

Где в нынешней глуши разжиться приличными фижмами?

Или хотя бы кринолином?

Кринолины, конечно, уже из моды несколько выходят, но на Проклятых Землях вряд ли кто об этом знает.

– Ужас, во что оно превратилось…

– Ты неисправима! – Ариция закатила очи.

– Я просто хочу быть прекрасной. Если уж вам так нужен этот Властелин… рожа у него какая-то не властная.

И пудра осыпалась. Летиция давно уже подозревала, что в нее муки досыпают, а теперь вот окончательно в том уверилась.

– Да и вообще… не хватает ему чего-то.

– Тебя!

– Почему сразу меня? – Летиция вытерла платком нос, который зверски чесался. – Если он так нужен, то забирай…

– И заберу.

– И забирай!

– И заберу. Его, Легионы смерти, замок этот и драгоценности…

Сестрица развернулась и, приподняв юбки, – а ее фижмы смотрелись вполне себе пристойно – удалилась. Вот ведь… стерва.

Летиция с раздражением отшвырнула платок и уставилась в зеркало.

Нет, природную красоту, конечно, ничем не испортишь, но теперь из зеркала на нее взирала мрачного вида девица с пятнистым лицом, рассыпавшейся прическою, из которой в разные стороны торчали перья. Будто она в курятнике побывала. Ладно, в страусятнике.

Девица глядела недовольно.

И помада поплыла. А заверяли, будто высочайшего качества. Точно, крадут. И мешают. Жемчужную пудру с мукой, помаду – с жиром…

– Эй там! – Летиция отвернулась от зеркала. Замуж там или нет, но ладхемская принцесса обязана покорять сердца красотой. А стало быть, пришла пора заняться собой.

Замуж…

Замуж не то, чтобы не хотелось. Но вот… не впечатляет же!

________________________________

* Ответ модного журнала на письмо одной из читательниц, 1878 год

«Чтобы приготовить эликсир мудрецов, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва. После этого прокаливай сильнее, и она превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом…»