Бунтарка - Мэй Макголдрик

Как только экипаж отъехал, Николас сжал ее руку:

– Надеюсь, ты не боишься со мной прогуляться?

Джейн покачала головой, но не смогла заставить себя посмотреть ему в лицо. Его прикосновение, его голос, перспектива остаться с ним наедине – все это вызвало в ней бурю эмоций.

– Какой стыд! Я даже не спросил, как твоя лодыжка.

– Отлично, спасибо. – Джейн огляделась по сторонам. – Какая милая семья!..

– Трудно поверить, что они женаты уже больше года. Время так быстро летит!

– Леди Стенмор рассказывала мне, как они жили с Джеймсом в американской колонии почти десять лет, до того как вернулись в Англию и встретились с графом.

– Она не всем об этом рассказывает. Значит, ты ей понравилась.

– Это чувство взаимно. Я рада, что познакомилась с ними. Спасибо.

– У меня не было иного выхода после бесконечных расспросов Стенмора, которыми он мучил меня вплоть до сегодняшнего утра, заставляя говорить исключительно о загадочной и прекрасной мисс Джейн, которая свела меня с ума.

Джейн с удивлением подняла на него глаза и поразилась нежности, светившейся в его взгляде.

– Я скучал по тебе, Джейн.

У нее болезненно сжалось сердце, к горлу подступил ком. Джейн взяла его под руку, и он крепко прижал ее к себе. На улицах соседнего квартала, освещенных лишь одной лампой у последнего дома с каждого края, было темнее.

– Познав ужасный хаос войны за годы службы в армии, я пытался найти удовольствие в сумятице, ведя жизнь гуляки, до тех пер, пока не влюбился в тебя, – Они замедлили шаги в темноте. – Весь мой предыдущий опыт с другими женщинами не подготовил меня к взлетам и падениям, которые мы пережили.

– Прости, Николас, – прошептала Джейн. – Я знаю, что многое из моего поведения подлежит объяснению. Но со мной никогда не бывает просто.

– Нет. – Свободной рукой он сжал ее ладонь, лежавшую на его другой руке. – Возможно, это звучит глупо, но благодаря тебе я стараюсь стать лучше, достойнее. И все это из-за тебя. Я ни о чем не жалею. Мне не терпится побыстрее начать жизнь, в которой ты всегда будешь рядом со мной.

Джейн отвернулась, чтобы спрятать слезы. Мимо по улице прокатила карета, и кучер посмотрел на них с подозрением. Размеренно и неторопливо они продолжали идти по тротуару, но Джейн не чувствовала под ногами дороги.

– Я дал себе слово не торопить тебя. – Николас еще крепче прижал ее к себе. – И я постараюсь стать лучше. Ты простишь меня?

Она рассмеялась сквозь слезы и вытерла лицо свободной ладонью.

– Думаю, да.

– Значит, решено. Будучи образцом учтивости и зная, как ты устала после целого дня пути, сегодня ночью я позволю тебе хорошо выспаться.

– Это очень великодушно с вашей стороны, сэр.

– Но завтра все будет иначе, – предупредил он.

– То есть?

– Завтра я собираюсь поднять тебя ни свет ни заря. Чтобы повозить по Лондону и познакомить с некоторыми из наиболее отталкивающих элементов из жизни сэра Николаса Спенсера.

– Не хочешь ли ты сказать, что несовершенен?

– Весьма далек от этого, любовь моя. – Они поднялись на крыльцо его городского дома. Дверь им открыл швейцар. Николас проводил Джейн до лестницы. – А теперь иди наверх и запри дверь, пока мое второе, отталкивающее «я» не вышло наружу.

Джейн улыбнулась, но, прежде чем успела отвернуться и уйти, он коснулся губами ее губ. В целомудренном поцелуе. Не похожем, как ни странно, на предыдущие. Но даже этот поцелуй напомнил о той страсти, которая накаляла воздух между ними всякий раз, когда они соприкасались, и той любви, что переполняла их сердца.

Джейн стояла перед сундуком, глядя на одежду, переложенную тонкой бумагой, и недоумевала, как Фей это удалось. Но среди ее вещей не нашлось ни одного черного платья.

Джейн улыбнулась. Как можно на нее сердиться? Фей интуитивно чувствовала, что дни Джейн в Лондоне не должны иметь ничего общего с ее прошлым. Настало время ярких красок, шелка и кружев.

Фрэнсис еще не просыпалась, когда Джейн около семи спустилась вниз. Николас уже встал и был готов начать новый день. От его усталости не осталось и следа. Выглядел он свежим и бодрым.

– Я очень рад, что ты проснулась так рано. Мне предстоит многое тебе показать.

– А твоя сестра?

– Полагаю, она проспит все утро. Потом наверняка пожелает обойти кучу друзей, которые, по словам Чарлза, протоптали к дому слоновью тропу за время ее пребывания в Ирландии.

Джейн не могла придумать причины для отказа, тем более что сама мечтала провести этот день в его обществе.

После завтрака Николас проводил ее в поджидавший их фаэтон и помог взобраться внутрь.

– Для двух ночных сов, как мы, – заметил он с улыбкой, беря в руки хлыст, – выйти из дома в такую рань – настоящий подвиг.

– Куда повезешь меня сегодня?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Терпение, моя любовь. – Он нежно тронул ее за колено. – Скоро увидишь.

С грумом на запятках коляска покатила по узким боковым улочкам. Объехав Ковент-Гарден, они вскоре влились в густой транспортный поток Стрэнда, и направились к Темпл-Бар и лондонскому Сити. Кареты и подводы старались вырваться вперед, что было небезопасно для пешеходов. Вскоре Николас свернул в узенький проулок. Видимо, этот район был ему хорошо известен.

Джейн поняла, что это не фешенебельный Лондон, который она знала. Здесь пахло нищетой. Многие дома – остовы, лишенные окон и дверей, казалось, привалились друг к другу в поисках опоры. Некоторые из них уже обрушились.

– Ты так и не сказал, куда мы направляемся!

– Увидишь через несколько минут.

Они повернули и выехали то ли к речке, то ли к каналу, Джейн затруднялась это определить, поскольку вода была какого-то странного цвета, и от нее исходило зловоние. Через речку был перекинут шаткий мостик. С десяток местных обитателей с удивлением останавливались поглазеть на коляску, пока не узнавали возницу.

Со всех сторон неслись крики: «Ату, сэр Николас!», или «Не наш ли это сэр Николас собственной персоной?..», или «Ой, Ник, что-то давненько мы тебя не видели!». Николас помахал рукой и осторожно направил упряжку на другой берег.

– Эти люди знают тебя, – прошептала Джейн с изумлением.

На другом берегу их тоже встретили приветствиями.

– У меня есть дурная привычка здесь болтаться.

Николас остановил фаэтон у брошенного склада из раскрошившегося кирпича и спрыгнул на землю. Оборванцы в лохмотьях проходили мимо, не замедляя шага, в то время как многочисленные уличные сорванцы таращились на них, не скрывая любопытства. У хибар вдоль главной дороги стояли или сидели на корточках мужчины и женщины.