Пальмы в снегу - Лус Габас

– Полагаю, мам, что ее клиентами были мужчины с плантаций, – Кларенс допила вино и замолчала, поймав упреждающий взгляд отца.

– Ладно, хватит, Кларенс. Так что там с подарками?

По дороге в комнату, Кларенс проклинала свою неудачливость. Она была готова поклясться, что братья умалчивают о чем-то. Кармен и Даниэла не заметили ничего странного, но они и не были погружены в тему. С чем все-таки отец лежал в больнице? Может, и с малярией. Но он лежал там два раза. И имя Сад для них что-то значило, хоть они и сохранили непроницаемые лица. Посмотрим, как они отреагируют на имя Бисилы. Кларенс подозревала, что они ее «не вспомнят», как и она «не вспомнила» их. Что за всем этим стоит?..

Она взяла пакеты и вернулась в столовую.

Когда отзвучали восторги по поводу резных фигурок животных, амулетов из слоновой кости, тростей из красного дерева, ожерелий из ракушек и драгоценных камней, кожаных браслетов и чудесного пестрого платьица для Даниэлы, Кларенс наконец раскрыла пакет, переданный Бисилой через Инико, и вытащила пробковый шлем.

– Последний дар! – объявила она, надевая шлем на голову. – От мамы Инико. Я однажды у нее обедала. Там были Инико и Лаа, его брат… Фернандо Лаа. Ее зовут Бисила, и она очень милая женщина. Она раньше работала в Сампаке медсестрой. – Девушка замолчала и ждала реакции, но ее не последовало. Она сделала последнюю попытку: – Бисила просила передать наилучшие пожелания тому, кому этот шлем принадлежал. То есть кому-то из вас. Это почти антиквариат!

Она сняла шлем и передала Даниэле; та примерила и протянула Кармен. Килиан сидел, сжав губы и едва дыша. Кармен повертела шлем и отдала Хакобо, Кларенс показалось, что руки отца дрожали, когда он поспешно протянул вещь брату.

Килиан правда зажмурился, как будто испытывал боль, или ей почудилось? Дядя погладил шлем, пальцы коснулись сломанного ободка, потом он резко встал.

– Извините, но уже поздно, и я устал. Я спать пойду. – Подарил племяннице долгий грустный взгляд, он добавил: – Спасибо, Кларенс.

Кларенс показалось, что дядя постарел на несколько лет. Его плечи, опустились, походка отяжелела. В комнате повисла тишина, и девушка опустила голову: ее любопытство принесло боль близкому человеку.

– Не расстраивайся, Кларенс, – ласково произнесла мать, взяв ее за руку. – Все будет хорошо. Ты просто пробудила много воспоминаний. – Она повернулась к мужу. – Вы много лет провели в Гвинее, пусть и очень давно. Ностальгия – это нормально.

– Как всегда, – добавила Даниэла, – прошлое лучше не ворошить.

Хакобо покачал головой.

– Кларенс, а тебя Африка очаровала? – спросил он вяло.

Девушка залилась краской.

Необычно холодная весна наконец уступила место лету, долину Пасолобино наводнили туристы. В конце августа, как всегда, проводили праздник в честь Марии де Гайянете, покровительницы этих мест, который совпадал с праздником урожая.

Кларенс выглянула в окно. Из-за угла показался оркестр. Звуки труб и барабанов эхом раскатывались по улице, украшенной флажками. Следом за музыкантами шла, пританцовывая и размахивая руками, толпа детей и подростков. Две девушки с корзинкой подошли к дверям их дома, и Даниэла вынесла сладости – так было положено испокон веков. Потом она налила вина музыкантам из кувшина. Кларенс улыбнулась. Сестра всегда называла деревенские праздники «идиотскими», но стоило им начаться – и она оказывалась в первых рядах.

Процессия возобновила движение, и через минуту Даниэла ворвалась в комнату, глаза ее горели.

– Чего ты ждешь? Пойдем! Сейчас самое интересное начнется.

По древней традиции по улицам проносили фигурку святой. Потом ее помещали на площади, и начинались танцы. На них было положено приходить в национальных костюмах, и Кларенс потребовалось не менее часа, чтобы облачиться в многочисленные юбки, завязать все ленточки и застегнуть все крючки. А еще надо было приколоть шпильками шиньон, надеть украшения… Хоть раз в жизни могут ее не торопить?

– Ух, какая ты! – восхитилась Даниэла. – Кстати, с кем ты в этом году будешь танцевать?

– Ну, кого-нибудь найду.

Кларенс закрыла глаза и представила Инико, одетого в узкие черные штаны, белую рубашку с запонками, подпоясанную кушаком, вышитую жилетку и в головном платке. «Как бы местные отреагировали?» – подумала она и вспомнила дискотеку в Малабо. Инико бы здесь всех поразил, и он сумел бы справиться с кастаньетами. Она не знала никого другого, кто обладал бы таким обаянием.

– Пойдем, – улыбнулась она сестре.

– Погоди-ка, погоди… – Даниэла поправила ей прическу. – О, да у тебя тебя появилась седина.

«Неудивительно», – подумала Кларенс. Все ее мысли по-прежнему были заняты Бьоко, и она так и не продвинулась в своем расследовании. Хакобо и Килиан избегали разговоров о Гвинее, а она не могла решиться поговорить с ними прямо.

Хулия тоже хранила молчание. Рассказывая ей о поездке, Кларенс сделала особый акцент на именах Бисилы, Сад, Инико и Лаа. Но если подруге и было что-то известно, она сохраняла невозмутимость, более того – она стала избегать встреч с ней. Кларенс все больше и больше расстраивалась. Подсказка Хулии ни к чему не привела, также как и реакция дяди и отца на ее рассказы. Она все время вспоминала Симона. Он посоветовал поискать колокольчик елёбо, если глаза ей ничего не скажут. Вот ведь загадка! Чтобы решить ее, остается подождать знака с небес…

– Ты что притихла, Кларенс? – Голос Даниэлы выдернул ее из размышлений. – Я спрашиваю: что тебя волнует?

– Прости. Слишком много свободного времени. Как только вернусь к работе, все наладится.

– И папа что-то грустит. Ты заметила?

Кларенс кивнула. Килиан все время молчал и часто надолго уходил из дому, чтобы побродить по окрестностям.

– Родители стареют, Даниэла.

– Да уж… Как я поняла, с возрастом ты либо становишься жестче, либо отрешаешься от всего. Первое произошло с твоим отцом, второе – с моим, – Даниэла вздохнула и добавила, указывая на костюм сестры: – Отлично получилось!

Вечером вся семья, включая деревенских родственников, собралась за столом в их доме. А потом все отправились посмотреть представление на площади.

Кларенс опустила голову, когда зазвучала старая-престарая песня о любви, не получившей продолжения. Она не могла перестать думать об Инико. Почти три месяца миновало с тех пор, как она вернулась с острова. Они не писали друг другу: она не знала, о чем; и не созванивались: она не знала, что сказать. Только Лаа сообщал ей по Интернету, что с ним все хорошо.

– Что случилось, Кларенс? – Даниэла коснулась ее руки. – Только не говори «ничего», все равно не поверю. После возвращения из Африки ты все время грустишь. – Она пристально взглянула на сестру. – Ты с кем-то там рассталась?

Кларенс не хотела рассказывать ей о том, что у них, возможно, есть брат. Она ни в чем не была уверена и напрягла ум в поисках подходящей отговорки. Пусть уж лучше сестра думает, что у нее «любовь на расстоянии», и это даже не будет ложью.