Русь Черная. Кн1. Темноводье - Василий Кленин

не со стены: если б нашлась удочка с достаточно длинной бечевой.

Когда с верховий Зеи в даурской лодочке приплыл Якунька, он только колпак на затылок заломил.

— Едрить… Так у меня еще неплохо дела обстоят…

— А что у тебя? — испугался Дурной.

— Да, если с вашей колокольни судить — всё здорово, — улыбнулся Якунька-ткач. — Я-то всё думал: а чавой-то Говолы так далеко от реки селились? А тут Зея как вверх поперла! Отару в холмы отогнали. Уже окапываться думали, но до деревеньки вода не дошла. А на лугах сейчас рыба пасется.

Казаки посмеялись. Потом вежливо поинтересовались у Никитина сына: чё приперся? Тот также вежливо пояснил про очередные свои нужды. Помощь Северному острожку Дурной старался оказывать во всем, чём можно. Необходимо было как можно скорее начать изготовление ткани. Это главный козырь перед местными. Казаки из Темноводного недовольно ворчали, не понимали, с чего это все работают на одного ткача. Но атаман гасил недовольство, как мог. Ткань важнее всего. К тому же, он не просто так одаривал Якуньку с его бригадой. Каждый мешок еды, каждый инструмент, любая мелочь — всё учитывалось в списочке, на отдельном листочке. Это Якунька думает, что всё задарма получает. Но Санька, в свое время, ему этот список покажет. И попросит поделиться тканью. Посильно. Он не дурак, чтобы разорять кооператора в самом начале пути. Но ткань крайне нужна. Не только для торговли, но и для приманивания новых подданных.

«Но это я потом ему бумажку покажу, — коварно думал Известь и слегка стыдился своего коварства. — Пусть втянется хорошенько, чтобы от дела его можно было только с мясом оторвать».

Якунька явно втягивался. В овцеводстве еще недавно он ничего не понимал, но за минувший месяц выпытал у дуланцев об этом деле почти всё. Он сказал, что первые партии шерсти уже есть, но станки появятся нескоро, так что пока аманатки занимаются подготовительными операциями: моют, чешут, пробуют нить прясть.

— Можешь, пока валянием заняться, — подкинул Дурной идею. — Войлок, конечно, у дауров и свой есть, но это лучше чем простой.

Вместе прикинули, как сделать легкие валы, чтобы шерсть валялась быстро и в большом объеме. Санька даже предложил сделать простую зубчатую передачу, которую можно было поставить на конскую тягу… Якунька чесал голову минуты три и отмахнулся.

— Да людишки ж имеются! Они покрутят!

Большая вода остановила кучу работ. Закончив спасать поле, Дурной сам сплавал на север. Посмотрел на Якунькину мануфактуру, поговорил с дуланцами: не творят ли здесь казаки какое насилие? Покоренные тунгусы особо не жаловались, смотрели хмуро. Что им за разница: что те –лоча, что этот — лоча. Погостил в Молдыкидиче, напомнил об осеннем ясаке. И, конечно, разыскал кочевье Галинги. Там ничего не изменилось: с одной стороны — сияющие потаённые глаза Чакилган, с другой — новости о новых женихах.

«Мукден, что ли завоевать? — грустно пошутил он сам себе. — Может, найду в сокровищнице там эту чертову пектораль Бомбогора?».

Мысль о захвате старой столицы империи Цин была вдвойне смешней, если помнить, сколько людей было у Дурнова. И если не забывать о предстоящих событиях.

Глядя, как Зея потихоньку отступает с затопленных лугов, Санька понимал, что пора ехать домой, в Темноводный. И только сильнее стискивал в объятьях любимую. Чакилган ерошила его космы и ободряюще улыбалась.

— Нож я тебе не отдам, — шептала она. — Никогда-никогда не отдам. Чтобы ты приезжал ко мне, снова и снова. Как бы далеко тебя судьба не уводила.

…Дощаник вошел в Бурхановку, вернувшуюся в прежние размеры, атаман издалека услышал шум работ.

— Сашко, леса совсем не заготовлено, а к зиме надо хоть несколько изб соорудить! — сразу вцепился в него Старик. — Пущай, мужики идут рубить!

— Атаман, мы, кажись, руду болотную нашли, — улыбался кузнец Карела. — Попробуем выплавить, может, что получится. Но надо много угля нажечь, а у нас рук совсем не хватает.

— Дурной, косить будем вообще? — разорялся Рыта Мезенец. — Смотри, волы зимой подохнут!

— Ни удил, ни стремян, ни пряжек! — орал Тютя, который не мог сделать новую сбрую для своей «собачьей» кавалерии. — Ты на Якуньку свово все железа спустил!

«Как мы вообще жили в тринадцатером?! — изумлялся Санька. — Сейчас более 30-ти человек, а рук ни на что не хватает… Как успеть?».

А ведь был план еще и второй дощаник построить за лето… Куда там!

Осень пришла подло: слишком рано и нежданно. Из главной радости: удалось-таки урожай спасти. Не ахти какой, но острожку на зиму с лихвой хватало. Только…

— Не дам! — орал Рыта. — Семена! На озимые да на будущий год!

— Тебе волю дай: ты всю жизнь ржу в землю закапывать будешь! — ярился Тимофей. — Отдавай, оглоед!

Зерно в итоге разделили на три кучки: одну припрятали на семена. Вторую — решили проесть. Ну, и хотя бы два пуда надо отвезти Кузнецу.

«Ох, не порадуют его эти слезы, — вздыхал Дурной. — Но семена важнее. О будущем думать надо».

Когда дауры привезли обещанных соболей — совокупно набралось около ста шкурок — пора было собираться в дорогу. Беглец из будущего знал, куда плыть: на севере, на правом берегу Амура, в устье речки Кумары (Хумархэ, по-ихнему), казаки должны построить Кумарский острог. Которому вскоре предстоит тяжелое испытание. Санька только не знал: началось уже строительство или еще нет.

— Ну, там и увидим! — решил он, загрузил дощаник и с десятком казаков вышел в темную волну Амура.

Глава 56

Острог начали строить. И это было грандиозно!

Кумара-Хумархэ впадала в Амур километрах в двухстах выше Темноводного. В этом месте невысокие горы по обоим берегам расступались, образуя плоскую плодородную равнину. Когда-то здесь жил небедный даурский род князя Емарды, который имел даже небольшую крепостцу. Ныне от крепости той и следа не осталось. Сначала ее Хабаров порушил, а что осталось, нынче казаки разбирали.

Стройка только началась, но уже видно было, что проект грандиозный. Полуголые муравьи-первопроходцы рыли рвы, насыпали валы, а поверх оных еще и стены будут возводиться, насколько знал Санька.

Как бы ни были увлечены работой казаки, чужой дощаник заметили издалека. К нему тут же рванулась лодка — струг, как ее тут называют.

— Кто такие? — грозно спросили с него.

— Из Темноводного острожка! — весело крикнул Дурной. —