Граф Суворов. Том 7 - Иван Шаман

моей дочери. И нам обоим очень повезло, что у него недостаточно союзников и влияния, чтобы взять власть в свои руки.

— И почему же ты не поставил его на место? — усмехнувшись спросила Екатерина. — У тебя это всегда хорошо выходило, ты же самый сильный.

— Он мне подробно напомнил, что я взрослый и разумный человек, а он всего лишь вчерашний ребенок. — ответил регент.

— Что, так и сказал? — подняла бровь Екатерина.

— Нет конечно! — снова взорвался Петр. — Заявил, что я старик и он легко может дождаться пока я сдохну, чтобы отомстить уже не мне, а моим детям и внукам! Да еще и пригрозил не позволить им получить резонанс!

— Это уже серьезно. — нахмурилась Екатерина. — Ведь он и в самом деле может. А если ты его убьешь, или просто попытаешься, то станешь цареубийцей. Законной целью для нападок всех родов империи. А хуже всего то, что даже если ты победишь, твои дети и внуки все равно не получат резонансные камни. Наш род вымрет.

— О, ты еще помнишь из какой семьи вышла? — усмехнулся Петр, усаживаясь обратно в рабочее кресло. — Урезонь своего сынка. Найди к нему подход. Иначе наши договоренности относительно амнистии окажутся под угрозой.

— Ваше величество… — несмело проговорил секретарь, обращая на себя внимание и протягивая планшет с включенным роликом.

— Ну что там еще? — взглянув на экран проговорил Петр. — А… он все же запустил ролик? Ну, не велика беда…

— Это центральное телевиденье, ваше величество. И так на всех каналах, а сейчас утренние новости. — буквально заставил себя говорить мужчина.

— Что ты брешешь, какие центральные каналы? Дай сюда. — не поверил регент, и отобрав планшет начал сам переключаться, тихо матерясь каждый раз, когда натыкался на одно и то же изображение.

«…Слава, мать двоих детей, оба из которых пропали больше трех лет назад». — говорила ведущая, с трудом сдерживающая гнев. — «Возможно ей было бы лучше не знать об их судьбе, но после освобождения из лап террористов городской больницы Тифлиса к нам попали документы подтверждающие самые жуткие догадки. Мы просим вас убрать от экранов детей и беременных женщин. Это фото дочерей с матерью, до похищения, а это во время жутких экспериментов и воздействию диссонансом».

— О господи. — проговорила Екатерина, заглянувшая за плечо брату. — Это не то, о чем мы договаривались! Он же показывает… они… как это попало на главный канал страны?! Нужно немедля прервать трансляцию!

«Слава, примите наши глубочайшие соболезнования. Ни один родитель не должен видеть смерть своих детей, особенно столь мучительным и противоестественным образом». — продолжала давить Лисичкина. — «У вас есть возможность обратиться ко всей стране, вы хотите что-нибудь сказать?»

«Прошу вас. Христом богом молю. Ради моих детей, ради всех матерей что лишились своего счастья. Ради ваших братьев и сестер. Убейте этих тварей! Призовите их к ответу!» — взмолилась женщина, и упав на колени взвыла, не сдерживая слез.

«Простите, нас, понимаем, что это мало что изменит. Но ни армия, ни власти ничего не могут с этим сделать. У ордена Асклепия дипломатический иммунитет». — встав рядом с убитой горем матерью на колени произнесла Ангелина. — «Лишь народ, может их покарать. А единственное что может сделать власть — не вмешиваться».

«Тогда… пусть они не вмешиваются. Мы сделаем все сами!» — хрипло произнесла женщина, и картинка сменилась изображением хорошо знакомой Петру больницы крепости. Она стояла чуть поодаль, но при этом к ней со вех сторон сходились дороги. И на этих дорогах начали появляться люди. А еще на них стояли военные патрули, перекрывающие движение.

— Что происходит? — удивленно спросила Екатерина. — Сейчас же только утро, новости вышли всего десяток минут назад. Откуда народ?

— С утренней проповеди. — ответил Петр, прикрыв глаза ладонью — Тварь. Мелкая гадливая тварь. Божия… Не простил мне вызова во дворец во время переворота.

— Ну хорошо хоть дороги перекрыты, до больницы не доберутся. — не слишком уверенно проговорил секретарь, и регент взглянул на него как на полного идиота.

— Это не жандармы, это именно военные, а значит Суворовы тоже сделали свой ход. И они не перекрывают людям ход, они собирают толпу, чтобы, когда количество людей оказалось достаточно, они смогли прорваться внутрь. — пояснил Петр, скорее для Екатерины, чем для замершего и втянувшего голову в плечи мужчины.

— Значит пошли жандармов их разогнать! — возмущенно махнула рукой Екатерина. — Что нам точно не нужно, так это погромы.

— Жандармов? Разогнать военных на боевой технике? — фыркнул, словно услышав хорошую шутку Петр. — Ну уж нет. Они не справятся, а даже если бы справились — как это будет выглядеть? Служивые бьются друг с другом, чтобы не пустить к больнице людей, которые хотят совершить справедливую месть? Ты не погромов, ты новой революции хочешь. А мы прошлую едва сумели погасить с помощью резонанса.

— Не мы, а наши деды и прадеды. — вернула едкое замечание Екатерина. — Что ты планируешь делать?

— То, что и задумывал изначально. — пожал плечами Петр. — Использовать мстительность и нетерпеливость твоего сына себе на пользу. Может я и не сумею получить все земли Меньшиковых, но они тоже были далеко не дураками, так что построили у себя несколько заводов с которых втридорога продавали тебе реагенты и химикаты для лабораторий.

— Это было все равно дешевле чем при покупке через орден. — пожала плечами Екатерина. — Так что нет, не втридорога.

— Уже не важно. Соедини меня с Тихоновым. — приказал регент, и секретарь, кивнув, тут же поднес телефон к уху.

— Добрый день, с вами желает поговорить… — начал было он, но Петр требовательно помахал рукой, и забрал у растерянного служаки коммуникатор.

— Денис, приветствую. Да, нормально. С тобой никто из Суворовых не связывался по организации производства? Нет? Ну и дураки. Значит решили оставить это на самотек… в смысле связались, но не с тобой, а с кем? — удивленно проговорил Петр, а затем, прикрыв рукой глаза сжал губы. — Так, и кто это? Заводы у него есть? На чьей земле? Ясно, прощай. Да я подумаю, что можно сделать. Нет не обещаю. Прощай.

— Что случилось? — с трудом скрывая довольство от того, что четкий план брата летит в бездну спросила Екатерина.

—