Амулет небесного народа - Брайан Толуэлл

И он вытащил кляп изо рта киммерийца. Жадно глотая воздух, Конан просипел:

– Я рад, что ты убедился, в чем хотел, принц Кассио. И что теперь?

– Тебе грозит большая опасность, государь! Король, мой отец, не верит тебе. Он велел на рассвете сжечь тебя, как колдуна. Слуги уже готовят костер.

"Проклятье! Представь самое худшее – и оно обязательно сбудется", – мелькнуло в голове Конана, но вслух он сказал:

– Если ты пришел спасти меня, принц, давай, спасай. Понимаешь, мне нельзя сейчас умирать. Никак нельзя! Клянусь Кромом, я бы выбрался сам, если б мог. Вытащи меня, и я навеки твой должник!

Кассио огорченно вздохнул и опустил глаза.

– Мне ничего от тебя не нужно, король Конан. Ты стал моим кумиром еще тогда, когда пошел войной на Нумедидеса. Им ты и остался. Ты великий воин. Я не мог спокойно смотреть, как тебя убивают.

– Так вытащи меня отсюда!

– Не все так просто, государь, – горькие слова давались Кассио нелегко. – Кроме меня, тебе никто не верит. Ратуша окружена кольцом стражников. Толпы зевак стоят и ждут, когда тебя поведут на костер. Ключей, чтобы отомкнуть твои цепи, у меня нет. Мне удалось пробраться к тебе только потому, что я – наследный принц. Но те стражники, которых я отослал, уверен, уже докладывают обо мне королю. Увы, мой отец не меняет своих решений! Даже если я сумею вытащить тебя из камеры, нас тотчас схватят. Тебя сожгут, а я окажусь изменником.

– Тогда чего же ты пришел?! – с досадой сплюнул варвар. – Сидел бы себе во дворце и грелся бы у камина! И не был бы изменником!

– Не оскорбляй меня, король Конан, – тяжело проговорил молодой принц. – Я не могу освободить тебя, но готов сделать все, что в моих силах. Говори, чего ты хочешь!

Конан ненадолго задумался. Раз нельзя бежать, единственным выходом было убедить аргосцев в том, что он – истинный король Аквилонский, а письмо двойника – подделка.

– Скажи, Кассио, а не мог бы ты доказать своему отцу, что письмо из Тарантии поддельное? Разве я когда писал письма на красном пергаменте? Красный пергамент – для королевских указов; послания же иноземным владыкам короли Аквилонии пишут на голубом пергаменте!

– Я знаю это, государь. Я говорил это своему отцу. Мой брат Ариостро тоже полагает: дело тут нечисто! Однако отец не слушает нас, ведь послание из Тарантии привез его друг граф Пуантенский…

Конан от неожиданности вздрогнул. Тяжелые цепи гулко зазвенели.

– Троцеро! Так граф Троцеро здесь?! Что же ты молчал? Беги скорее приведи его, принц! Он-то меня узнает!

– Троцеро не поспеет к казни, государь. Его яхта стоит на якоре не в гавани Мессантии, а у причала на вилле графа.

Киммериец только застонал. Воистину, боги решили подшутить над ним! Троцеро имел виллу в двадцати милях севернее Мессантии, близ устья Хорота.

– Я уже послал за Троцеро, король Конан. Но он все равно не успеет. Тебя сожгут, а он еще будет в дороге. Если вообще откликнется на мой зов. Ведь он считает, что ты в Тарантии. Я постараюсь отсрочить казнь, но вряд ли у меня что получится. Прости…

– Ладно, чего уж там, – буркнул Конан, и вдруг его осенило: – Принц Кассио, скажи, черный перстень, который был на моей руке, где он теперь?

Наследник удивленно воззрился на киммерийца.

– Перстень сей – в тайнике моего отца. Но зачем он тебе?

– Послушай, Кассио, внимательно послушай, что я тебе скажу. Принеси мне этот перстень. Сделаешь это – спасешь мою жизнь.

По реакции принца Конан понял, что сказал лишнее. Кассио отшатнулся, на лице его отразился испуг.

– Я не понимаю тебя, король Конан. Как этот перстень может защитить тебя? В нем заключены чары? Но ты же – не колдун! Или колдун?!

– Я такой же колдун, как и ты, принц, – терпеливо проговорил киммериец. – А перстень этот и вправду непростой. Если он будет на моем пальце, явится мой друг, волшебник, и спасет меня. Ты понял?

– А этот… этот твой волшебник… он не опасен? С моим народом ничего не случится?

– Клянусь кровью Крома, принц, тебе нечего бояться! – гаркнул Конан; его бесило, что Кассио терял драгоценное время. – Перстень защитит меня, только и всего. А уж твой отец и все остальные сами поймут, как они заблуждались.

Кассио недоверчиво оглядел киммерийца. Ему очень хотелось помочь своему кумиру, но уж больно подозрительным выглядел способ, которым тот надеялся миновать смерти. От колдовства добра не жди! А вдруг этот перстень не спасет, а погубит?! Или призовет демона, который нападет на людей?! Что же делать?…

Конан снова услышал топот ног.

– Ну, принц, решайся! Помоги мне, ради Митры и Крома! Поверь, от тебя зависит не только моя жизнь! Жизнь и свобода многих людей: аргосцев, аквилонцев, немедийцев – всех! Поверь мне! Принеси перстень!

Кассио задумчиво посмотрел на него, затем поднял кляп, снова засунул его в рот киммерийцу и, не дожидаясь, когда стражники сами войдут в камеру, вышел вон.

«Тварь из чужой вселенной»

Над оазисом Хаджар полыхала ночь. Именно полыхала – ибо иссиня-черные грозовые тучи, затянувшие звездное небо Стигии, то и дело освещались зловещими сполохами огненно-багряных молний. Волшебник Тот-Амон стоял на плоской крыше своего дворца из черного гранита, больше напоминающего гигантский склеп, и, воздев руки к пульсирующему небу, звучным, гортанным голосом выкрикивал заклинания.

Ветра не было. Тонкие струи красноватого дыма стройно поднимались с земли вверх, к тучам. Все свободное пространство вокруг дворца усеивали свежие трупы. Здесь были мужчины и женщины, дети и старики, но больше всего было юных прекрасных девушек, не успевших познать плотской любви. У всех этих людей Тот-Амон лично вырвал сердце. Дрожащие струи воздуха – эманации душ несчастных, – управляемые могучей магией Тот-Амона, уходили вверх – Туда, Откуда Нет Возврата.

Владыка Черного Круга выглядел уставшим. Казалось, он постарел на десять-двадцать лет. Изумрудные глаза подернулись мутью, щеки запали, горло с трудом воспроизводило звуки нечеловеческой речи. Но он знал, что отступать поздно, а остановиться, чтобы передохнуть, попросту невозможно. Раз уж он решился на подобную волшбу, она должна быть доведена до конца, чего бы это ему ни стоило.

Дрожащие струи воздуха подпитывали небо; интенсивность пульсации возрастала. Постепенно над головой Тот-Амона образовывалось мутное, переливающееся прозрачно-рдяными блестками, пунцовое облако. Оно росло, распространяясь по небу и пожирая плоть иссиня-черных туч. Изнутри облака доносились грохот, потрескивание, шуршание и протяжный, воющий скрип. Вскоре оно заняло полнеба. Трудно описать, на что оно больше было похоже – на гнойный нарыв или кокон неведомого насекомого. Даже Тот-Амону, пресыщенному омерзительными обрядами черной магии, было страшно. Вот с его губ сорвалось последнее, ужасающей силы, заклинание, и громадный нарыв лопнул. Обнажилась Бездна, в которую никогда не смотрели человеческие глаза. Мир всколыхнулся, и тучи песка, тысячелетия громадными барханами лежащие вокруг оазиса Хаджар, взвились чудовищным ветром и понеслись в Бездну. Застонала земля. Трупы жертв, а вместе с ними деревья, вода из черного бассейна с живущими в ней тварями, а также люди, слуги Тот-Амона, влекомые страшной силой, устремились туда же. Но сам дворец, хранимый чарами колдуна, стоял неколебимо.