Никогда не разговаривай с чужими - Рут Ренделл

— Нормально, — ответил Джон. Он давно понял, что было бы бессмысленно рассказывать сейчас Марку что-нибудь о неожиданной стычке с Гэвином, о своей ране и пребывании в больнице. Марк, возможно, собирался извиниться. И чтобы дать ему шанс сделать это, Джон очень вежливо продолжил: — Думаю, ты знаешь, что полиция задержала кого-то за… за убийство Черри?

Марк даже не выдержал паузы.

— Именно за этим я тебе и звонил, собственно говоря. Ну, почти за этим. Я не был уверен, что полиция была у тебя. Они и от меня тщательно скрывали информацию на самом деле. Кое-что прозвучало неожиданно в конце концов.

— Они были у меня тоже.

— О, хорошо! Я имею в виду, теперь все правильно. Они же никогда тебе ничего не говорили. Ну, а теперь все стало ясно, на все вопросы есть ответы, тайны растворились. Сын старика Мейтленда, мог ли ты в это поверить? Я знал его только в лицо. Ну, с этим навсегда покончено. Пора начать все с чистого листа. И начиная разговор сызнова, кого я увижу сегодня вечером? Угадай с трех раз.

— Я не знаю никого из твоих друзей, Марк, — ответил Джон.

— Этих ты знаешь. Хотя вряд ли они уже мои друзья, но кто знает? Дженифер и Питер, что ты на это скажешь? Я приглашен к ним на ужин. Они предложили мне привести кого-нибудь, вероятно, имели в виду женщину. Но у меня нет знакомых женщин. Ты же знаешь, какой я отшельник. Я слишком люблю себя. Ты — единственный человек, кого я мог бы привести с собой, но это уж точно невозможно, да?

— Конечно, невозможно, — подтвердил Джон и положил трубку, сдерживая желание пойти куда-нибудь и напиться. Было странно разговаривать с человеком, чье поведение, казалось, бросило вызов всем нормальным человеческим законам. Рыдая и дрожа от страха, подставляя себя под удары, Марк ползал у него в ногах и признавался в убийстве, которого не совершил да и не мог бы совершить. Каков бы ни был мотив — одиночество, чувство вины, желание привлечь внимание или просто опьянение, — он наверняка уже забыл об этом. Джон был уверен, что Марк забыл даже, что это было вообще. Весьма вероятно, что вина всему — пьянство, именно оно стерло все из памяти, кроме разве что смутных воспоминаний о том, что вел себя глупо.

А как он познакомился с Дженифер? А с Питером? Конечно же, в Февергейтском кафе, когда Дженифер плакала, а Марк поймал для нее такси и, более того, кажется, отвез ее домой в этом такси. После бутылки или двух он, возможно, упал на этот раз в ноги Дженифер и сделал ей другие фальшивые признания, к примеру, что убил свою жену или — отзвуки намека Колина — имел гомосексуальную связь с ним, Джоном. От Марка Симмса всего можно ожидать.

Что может произойти в ресторане? Ничего страшного. Чарльз теперь понимал, что ему все-таки следует пойти на условленную встречу. Он сделал уже так много, что не стоит останавливаться. И ничего не должно случиться. Они о чем-нибудь поговорят, и, возможно, некоторые высказывания он найдет неприятными и даже опасными, но все сумеет удержать под контролем своим хладнокровием, невозмутимым видом, который он старается иметь и который постепенно становится его второй натурой. Но странно, несмотря на все бесспорные доводы, он все-таки боялся.

Неизбежно вследствие этого его охватило какое-то потрясающе изумительное чувство. Удивляло, но одновременно и шокировало, что ему приходилось обдумывать свои действия, когда распространилось мнение о росте всеобщего или, по крайней мере, национального страха перед педерастией, изнасилованием детей, их похищением и убийством и тому подобным. В глазах взрослых он все еще оставался невинным, возможно, несведущим, наивным ребенком, который не представляет, что с ним может произойти. Чарльз, однако, был далеко не таким уж и несведущим. Если в его познаниях неделю назад и были пробелы, он исправил это. И теперь он знал о сексуальном насилии над юношами, возможно, гораздо больше, чем его родители. Библиотека, а затем, когда эта затея провалилась, полки книжного магазина Хачарда предоставили ему возможность узнать все, что он хотел узнать, и даже более того. И теперь он собирался на встречу с широко раскрытыми глазами, вооруженный знаниями.

Он смотрел телевизионные новости вместе с родителями и Сарой. Передавали какую-то дискуссию о половом воспитании в школах. Кто должен им заниматься — учителя или родители? Обсуждают ли мальчики эти вопросы дома? Чарльз, внутренне посмеиваясь над этим, отметил себе, что все можно бы предоставить самим детям. Они могли бы почерпнуть информацию из книг, которых предостаточно и в библиотеках, и на полках книжных магазинов. Затем на экране промелькнуло детское лицо. Снова пропал двенадцатилетний мальчик. Моложе, чем он, но по описанию — выше. Все время это случается, то с мальчиками, то с девочками. Этот мальчик был из Ноттингема. Чарльз со своей наблюдательностью раньше других заметил, как они похожи. Они с мальчиком оба примерно одного возраста, с похожими фигурами. Даже волосы у пропавшего мальчика золотистые, как у него, такое же ангельское лицо. Чарльз заметил, как родители со страхом переводили глаза с экрана на него и обратно. На экране мать пропавшего мальчика, вся в слезах, заламывала руки и громко зарыдала, когда ее спросили, может ли она что-нибудь сказать:

— Кто-нибудь, найдите Роя, пожалуйста, пожалуйста, верните его…

— Это недопустимо, так нагружать людей, — проворчал отец. — Она не должна так делать…

— Я бы просто умерла, — перебила его Глория. — Если бы что-то такое случилось с моими детьми, я просто бы умерла, я это знаю.

Бедная мама! Чарльз беспристрастно подумал, как смешно это выглядело бы, если бы полиция приехала сообщить ей новость, что ее сын убит, а она была бы в бирюзово-синих колготках и юбке выше колен, как сейчас. Но все-таки, что случилось с Роем? Какая-нибудь отвратительная вещь, описанная в его книгах? Газеты переполнены сообщениями о насилии над детьми, подумал он, просмотрев «Свободную прессу» и отложив ее в сторону. Но, вероятно, таких случаев было не больше, чем обычно. Просто сейчас его внимание заострено на этом. Это точно так, как было, когда он искал музыкальный центр на свое тринадцатилетие. Буквально в каждой газете находил объявления о новейших альбомах, и в каждом магазине продавались проигрыватели.

Они выехали с отцом утром. Разговоров о педерастии больше не было. Чарльз снова показал фокус с сигаретной пачкой и розовой лентой, вызвав дикий хохот и восхищение, особенно когда полная пачка «Шелкового обреза» появилась снова.

Было только половина одиннадцатого, когда они приехали в город. У Чарльза до встречи оставалась уйма времени, предстояло как-то убить его. Легкий туман стелился над рекой. Золотистая от солнца дымка висела в аллеях между зданиями на восточном берегу. Какой-то человек ловил рыбу с набережной у Бекгейтской лестницы. Чарльз побрел через Ростокский мост к эстакаде. Если Московский Центр до сих пор не узнал, что Манго уехал, в тайнике центральной опоры он, вероятно, обнаружит новый фальшивый приказ, который сможет что-нибудь подсказать.

Но тайник был пуст. Чарльз замяукал. Это было не обычное подражание кошачьему мяуканью, как пытаются изображать многие люди, а точное, достигнутое долгой практикой мягкое призывное завывание. Результат не заставил долго ждать, и Чарльз пожалел, что мяукал так убедительно, потому что у него не оказалось ничего, что бы он мог дать шестерым или семерым котам, которые прибежали на его зов и терлись об его джинсы усатыми мордочками…