Кровь Люцифера - Ребекка Кантрелл

— Я... тоже по тебе скучаю.

Он нажал кнопку разъединения, сунул телефон под бачок туалета, нырнул под душ и, нарочно громко плеснув водой, крикнул в сторону двери:

— Что, уже и душ спокойно принять нельзя?

— Ты уже долго пробыл там, — ответил сердитый голос. — И я слышал, что ты с кем-то говорил.

— Я подросток! Я всегда разговариваю сам с собой, что такого-то?

Наступило молчание, потом охранник заговорил более спокойным, назидательным тоном; должно быть, он понимал, что Томми лжет и что-то скрывает, но нашел этому ошибочное объяснение:

— Если ты там развлекался сам с собой, молодой человек, то нечего этого стыдиться. Но ты должен исповедоваться в таких грехах своему приходскому священнику.

— Во-первых, я иудей. А во-вторых... да пошел ты!

Томми стоял под душем, и лицо его пылало отнюдь не от горячей воды.

«Ну да, теперь я и впрямь хочу умереть».

07 часов 35 минут

Кастелъ-Гандолъфо, Италия

Элизабет направилась обратно в комнату Руна, прижимая ладонью спрятанный в кармане телефон. В сердце ее пылал гнев, но графиня сдерживала его. Когда придет время спасать Томми, она должна будет действовать спокойно и безошибочно. Пока что не время для эмоций.

Элизабет намеревалась поговорить с кардиналом, но сначала нужно было посмотреть, как там Рун.

Перед тем как войти, Батори разгладила юбку и поправила рукава. Еще с порога она увидела, что брат Патрик стоит на коленях рядом с постелью Корцы и держит его за руку.

Монах поднял склоненную в молитве голову и жестом подозвал Элизабет ближе.

— Он все еще отдыхает.

Подойдя к кровати, графиня всмотрелась в лицо Руна — такое безмятежное во сне. Он выглядел почти как обычно — годы и множество бедствий, которые Корца видел за свою долгую жизнь, словно бы не затронули его. Быть может, ему все-таки лучше было прожить жизнь обычного священника и умереть, обремененным лишь грузом простых человеческих забот... Он не заслужил той участи, что была уготована ему.

— Я уверен, что он скоро очнется, — промолвил Патрик. — Правильно и своевременно оказанная первая помощь спасла ему жизнь.

Элизабет вспомнила, как Эрин наносила свою кровь на раны Руна. Пусть эта женщина была уязвимой и смертной, но она спасла его.

— Можете помолиться вместе со мной, если хотите, — предложил монах.

Элизабет желала остаться, но все же с сожалением повернулась к двери кельи.

— Сначала я должна поговорить с кардиналом Бернардом.

— Я слышал, что остальные вскоре тоже пойдут к нему.

Этого ей не сообщали.

Гнев нарастал в душе Элизабет от осознания того, что этот мерзавец сделал с больным мальчиком, превратив его в заложника.

Она вышла из комнаты и быстрым шагом миновала коридор. Трое незнакомых сангвинистов — двое мужчин и женщина — охраняли эту часть резиденции. Чтобы защитить Руна или чтобы не дать ей выйти?

Элизабет заговорила с женщиной — она явно была родом из Африки, столь темнокожих людей графине еще не доводилось видеть.

— Я должна поговорить с кардиналом Бернардом. У меня есть сведения, жизненно важные для безопасности ордена.

Женщина окинула Элизабет взглядом своих круглых глаз и ответила:

— Доступ к узнику ограничен. Только его личному помощнику, отцу Грегори, разрешено говорить с ним, дабы он мог позаботиться о нуждах кардинала. Я могу передать вашу просьбу к кардиналу через отца Грегори.

— Я должна поговорить с кардиналом сама.

Ее собеседница поджала губы.

— Если учесть, какие преступления он совершил против вас, я боюсь, это не будет позволено.

Элизабет старалась говорить мягко и скромно, как только могла:

— Но, насколько я понимаю, моим спутникам назначена встреча с кардиналом сегодня утром. Я, конечно же, смогу поговорить с ним вместе с ними?

— Запрет был строгим. — Выражение лица монахини стало жестким. — Как жертва тех преступлений, что вменяют ему, вы ни при каких обстоятельствах не можете быть допущены к нему.

— Тогда, похоже, я вынуждена буду позволить моим спутникам самим передать ему эти сведения. — Элизабет слегка склонила голову, скрывая ярость, и медленно направилась обратно в свою келью.

Оставшись одна, она ударила ладонью по кирпичной стене.

«Я заставлю тебя заплатить за то, что ты похитил Томми, Бернард... даже если для этого придется уничтожить все, что тебе дорого».

Стук в дверь заставил ее вернуться к реальности. В голосе брата Патрика, даже приглушенном толстыми досками двери, можно было различить радость:

— Рун... он вот-вот очнется!

19 марта, 07 часов 39 минут

по центральноевропейскому времени

Кастель-Гандольфо, Италия

Рун продирался сквозь туман, состоящий из боли и крови.

Он чувствовал запах вина и ладана, слышал взволнованные голоса, смутно знакомые. Перед глазами все плыло, но потом медленно обрело четкость: маленькая комната, озаренная светом свечи.

«Где я?..»Он попытался приподнять голову, но мир вокруг начал вращаться с неимоверной скоростью. Холодные ладони коснулись его лба, призывая лечь обратно.

— Все в порядке, Рун, сын мой. Не так быстро.

Корца сфокусировал взгляд на округлом улыбчивом лице и узнал монаха.

— Патрик...

— Верно. — Монах сдвинулся в сторону, чтобы пустить к кровати женщину, стоящую позади него.

— Я вижу, ты наконец пришел в себя, — строго произнесла Элизабет, но в глазах ее явственно читалось облегчение.

— Да.

Рун едва узнал собственный голос. Он был низким, хриплым и чужим — наглядное свидетельство слабости. Корца попытался сесть, но левую половину тела пронзила боль, и он— вновь упал на постель. Стиснув зубы, потянулся, чтобы дотронуться до источника этой боли, — и не нашел ничего. Повернув голову, посмотрел туда.

«У меня больше нет руки...»

Потрясение вызвало в памяти калейдоскоп картин: над ним разбивается стеклянный колокол... Эрин пытается вытащить его в безопасное место... огонь и дым смыкаются вокруг них.

Больше он не помнил ничего.

— Что случилось? — прохрипел Рун. — Как мы попали в Кастель-Гандольфо? Почему мы...

Элизабет опустилась на стул и взяла его за правую руку.

Он стиснул ее пальцы, и она ответила успокаивающим пожатием.