След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше - Стивен Эриксон

Я думал, что всех тут знаю.

— Может, вылезла из моря? Еще одна с того корабля?

Сборщик налогов судорожно вздохнул:

— Наверное.

— Ты теперь убийца, Шпильгит.

— Вовсе нет. Это просто несчастный случай. Самозащита.

— У нее были только руки, худые и слабые, а у тебя лопата.

— Она на меня напала, придурок. Ты же сам видел.

Акль пожал в полумраке плечами:

— На меня она не нападала. С другой стороны, я ведь не сборщик налогов?

— Давай лучше пойдем дальше, хорошо? Раз уж мы тут, то можем положить конец этому кошмару, хотя мне начинает казаться, что до конца еще очень далеко. И не смотри на меня так, я ни в чем не виноват.

Ничего не ответив, Акль двинулся дальше, и Шпильгит быстро последовал за ним.

Лежа на кровати, Хордило смотрел на одевающуюся женщину.

— Этому не бывать, — сказал он. — В смысле, ты вполне хороша и все такое, но женами я уже сыт по горло.

Пташка Пеструшка бросила на него быстрый взгляд, накидывая стеганку, в которой зияла обнажавшая одну грудь огромная дыра.

— Я думала, ты никогда не был женат.

— Абсолютно верно, и пусть оно так и остается.

Она повернулась к нему:

— Говоришь, я была хороша?

— Да, именно так я и сказал, но не принимай это слишком близко к сердцу.

— Не буду, и знаешь почему? Ты оказался не столь хорош. Ты такой волосатый, что мне показалось, будто я забавляюсь с кобелем.

Хордило нахмурился:

— Я знаю, о чем ты думаешь.

— О чем?

— Что неплохо бы воткнуть в меня нож-другой, поскольку я дал понять, что ты мне неинтересна. Но как бы ты меня ни оскорбляла, лучше тебе от этого вряд ли станет. Разве что ненадолго. К тому же бабы любят кобелей — уж я-то знаю. Так что, — закончил он, — ничего у тебя не вышло.

— Что ж, — проговорила Пташка, не сводя с него взгляда, — похоже, у тебя на все найдется ответ.

— У меня есть ответы на конкретные вопросы, а это куда лучше, чем ответы на вопросы, которых никто не задает, потому что подобные ответы — лишь пустая трата времени. Так что коли у тебя еще остались вопросы — задавай, и я отвечу, если только это не те вопросы, которые не стоит задавать.

— Не буду, — ответила Пташка, надевая пояс с оружием. — В любых отношениях наступает момент, когда все ясно без слов и вообще без разговоров, а в голове женщины и мужчины даже мысли превращаются в серую бесформенную дымку. Само время становится иллюзией. Сливаются воедино дни и ночи, прошлое и будущее, верх и низ, сейчас и потом — все исчезает в трясине бессмысленного бытия. — Она обернулась, стоя в дверях. — И именно этот момент сейчас наступил для нас, капитан.

— Меня не обманешь, — сказал он.

— То есть?

— Сейчас ты выйдешь за дверь, тихо прикроешь ее за собой, прислонишься к стене, и по твоим щекам потекут слезы. А потом ты глубоко вздохнешь и найдешь где-то в глубине своей души решимость идти дальше, в одиночестве, покинутой и отвергнутой. Но собственно, что тебе еще остается? Разбитое израненное сердце заживет, возможно, лет через десять или двадцать. С женщинами всегда так, и ничего хорошего в том нет. Но у мужиков шкура толще, и это вполне естественно. Мы такими рождаемся.

— И как только ты обо всем догадался? — спросила Пташка.

Пожав плечами, Стинк сел на кровати и потянулся за штанами.

— Все написано на твоей симпатичной мордашке.

Открыв дверь, она вышла в коридор и, услышав за спиной щелчок засова, направилась к лестнице.

«Боги, — подумала Пташка, — когда женщине хочется выпить сразу после секса, это дурной знак. Причем для всех».

Выйдя на лестничную площадку, она услышала, как позади нее открылась дверь, и обернулась. Из-за двери выглядывала девушка, и Пташка Пеструшка сразу же поняла, что это дочь Фелувил. Увидев гостью, девушка поспешила к ней. И прошептала:

— Кто они такие?

— Хороший вопрос, — ответила Пташка. — О ком речь?

— Там, по улице, идут здоровенные мужики. И с ними женщина. Это ваши друзья?

— Здоровенные, говоришь?

— Ага, просто великаны!

Протолкнувшись мимо нее, Пташка поспешила назад по коридору и распахнула дверь в комнату Хордило:

— Ты был прав! Ты нужен мне. Я хочу тебя. Давай поженимся! Найди какую-нибудь хижину подальше от селения, где мы могли бы укрыться и любить друг друга до конца своих дней!

Хордило встал, засунув большие пальцы за пояс с мечом:

— Хижину? Где-нибудь подальше? Где нас никто не побеспокоит? Думаю, мой старый деревенский дом вполне подойдет, хотя я давненько уже там не был. — Он улыбнулся. — Так у кого есть все ответы?

— У тебя! — воскликнула Пташка, бросаясь в его объятия.

Крошка Певун распахнул дверь таверны и шагнул внутрь, стукнувшись головой о притолоку.

— Ой, — сказал он, пригнувшись, и бросил через плечо: — Мелкий, Малыш, приведите-ка эту дверь в порядок.

За его спиной двое братьев принялись рубить оштукатуренную балку топорами.

— Эй! — крикнула из-за стойки Фелувил. — А ну-ка, прекратите!

— Ничего не поделаешь, — изрек Крошка, озираясь вокруг. — Слишком низко для настоящего мужчины.

— Тогда пригнись!

Он оскалился:

— Крошка Певун ни перед чем не склоняет головы.

— Рада слышать, — ответила Фелувил, швыряя ему в голову пивную кружку; та врезалась ему в лоб над левым глазом, упала на стол и, отскочив, свалилась на грязный пол.

— За это ты умрешь! — взревел Крошка, прижимая ладонь ко лбу.

— До того, как вас обслужу, или после? — поинтересовалась Фелувил.

— Лучше после, — сказала Услада, проскальзывая мимо брата. — Я пить хочу. И умираю с голоду!

Подойдя к одному из столов, Блоха выволок из-за него местных и отшвырнул их в угол, после чего повернулся к своим сородичам:

— Я нашел нам стол, Крошка!

Мелкий и Малыш, убрав топоры, поспешили к Блохе, Коротышу и Мошке.

Крошка нацелил на Фелувил палец:

— Эля. Жратвы. Быстро.

— Сперва заплати.

— Крошка Певун ни за что не платит.

— Тогда Крошка Певун останется голодным и трезвым, и его братья с сестрой тоже. Более того, — продолжала трактирщица, — им всем придется сесть снаружи, на земле.

— Боги! — закатила глаза Услада и сказала Крошке: — Кинь ей горсть монет, братец, чтобы она не наплевала нам в миски.

Ворча, Крошка достал кошелек и, развязав