Бриллиант в мешке - Юлия Винер

Так и есть.

До шука, оказывается, дошло много разных слухов, но только вот именно слухов. Не то полиция клад у меня во дворе ищет, не то уже нашла, или нашла не полиция, а хозяин ресторана с официантом, или не нашли, а спрятали, или спрятал один, а другой нашел и украл, схватились между собой из-за этого и кокнули друг друга, и где теперь клад – неизвестно. Точно знают одно, а именно что кокнули, потому что про это даже в новостях по телевизору было, про взаимное убийство, но про причину было сказано – пока неясна, криминогенные, мол, разборки, и ведется расследование. А я и телевизора-то эти дни почти не смотрел.

Ицик стоит, уши развесил, даже картошку свою грызть перестал.

Вот такие пироги. Называется – никто никогда ничего не узнает!

Я там в лавочке у Матитиягу слегка того, свалился-таки с табуретки. От слабости, все же первый раз вышел, и от жары, но больше всего, наверное, от шока. Весь базар про мои камни болтает!

Не то чтобы стал совсем без сознания, но весь как ватный.

Ицик сбегал за Йихьей, они вместе с Матитиягу притащили меня домой. Про аптеку я начисто забыл, вспомнил только дома, и хрен с ней, думаю, а вместо этого покапал под язык из темной бутылочки.

И как только я чуть-чуть очухался и проводил приятелей, то сразу решил, что больше со всей этой историей с камнями дела иметь не хочу. Категорически и окончательно. И даже парочку мою дожидаться не буду, пусть до Йом Кипура все из дому уйдет. Там в интернете, в этом красном «призыве», есть адрес этой страхкомпании, сейчас найду его, выну камни, запакую в картонку и пошлю посылочкой по обычной почте. Дойдет – их счастье, а не дойдет – мое дело маленькое и плевать. Никакого номера счета писать не буду, да и не знаю я его. И обратного адреса не дам, а их адрес – вырежу буковки из газеты и приклею. Чтоб никаких следов.

Прошу Ицика купить мне англоговорящую газетку, английский язык, мол, изучаю, и жду с нетерпением, чтоб ушел. А он все не уходит и не уходит, крутится по квартире, чайник включил, предлагает кофе сделать.

– Не надо мне кофе, Ицик, иди домой, я хочу спокойно полежать, – и демонстративно капаю в рот лекарство.

А он мне:

– Вот, – говорит, – разбогатеет кто-то, кто этот клад найдет!

– Ох, – говорю, – Ицик, наслушался ты сегодня. И зачем только ты слушаешь эти базарные бредни?

– Нет, – говорит, – совсем не сегодня, и совсем не бредни. Сам знаешь, что не бредни. Я уж больше недели, как услышал, и в интернете на полицейский сайт сходил, и все теперь знаю.

Ах ты, паршивец маленький, ах ты, вошка интернетная!

– Что ты знаешь? Какой еще полицейский сайт?

– А такой, что в нем все полицейские новости!

– Как раз, станет тебе полиция свои новости выкладывать.

– Ну-у… – говорит, – почему полиция… это не полиция… Но там все есть, и что убили друг друга, и про ресторан, и про наш двор…

– И из-за чего убили – есть?

– И из-за чего…

– Ну?

– Из-за бриллиантов краденых, вот из-за чего.

– Да что ты говоришь? Бриллиа-анты! Это надо же! И много?

– Очень много… Но где они теперь – про это ничего нет, не знают… и про тебя там тоже ничего нет…

– А я тут при чем?

– Да как же… Они ведь у тебя искали… и не нашли…

Но про это, кроме меня, никто не знает.

Положим, полиция-то как раз знает, и крот их внутренний знает, только несколько иную версию. Ну и что? Приняли эту версию, меня не трогают, и ладно. Скорей, скорей развязаться!

– Ицик, – говорю, – и чего ты так волнуешься? Вор у вора украл, вор с вором расплевался, вор вора прикончил, туда им и дорога. Держись от всего этого подальше. Нам-то что?

– А нам, – он говорит, – то, что надо нам эти бриллианты поискать.

– Ах ты, Ицинька, – смеюсь ласково, а сам бы просто придавил его, – смешной ты ребенок. Воры не нашли, полиция не нашла, а мы с тобой найдем!

– Может, не найдем, а может, и найдем. Я думаю, они где-то здесь, в нашем доме или рядом.

– Ну, ищи, – смеюсь. – Найдешь – расскажешь.

Он вздыхает:

– Буду искать.

– Ищи, милый, а пока беги за газеткой.

– А ты, значит, не хочешь?

– Чего не хочу?

– Искать эти бриллианты? Тебе деньги не нужны?

Тут уж я искренне рассмеялся:

– Деньги? Ты что, продавать их собрался? Ой, не могу, Ицик. Или в полицию отнесешь, а она тебе за это заплатит? Полиция тебе знак отличия даст, за честный гражданский поступок. Ступай, ступай, ищи!

Вот ведь шантажист несовершеннолетний. Чует, чует, что близко, но настоящих данных у него нет. Что он может сделать?

И все равно, скорей, скорей покончить.

– Нет, – он говорит, – полиция не заплатит, и не продавать, а немцы предлагают полмиллиона долларов награды.

Я уже упоминал как-то, что раньше слабо чувствовал себя евреем.

И что родственников со стороны матери у меня практически не было, то есть просто ни одного. Со стороны отца были, но я с ними мало общался – они мою мать терпеть не могли и винили, что отец спился. А со стороны матери никого. Дед с бабкой были когда-то, ясное дело, но я только и знал про них, что оба рано умерли.

А так – мне не особо и нужно было, на что они, родственники? Лишняя головная боль. Я и не спрашивал, от чего, например, дед с бабкой умерли и где другие, а мать у меня была не слишком разговорчивая, особенно на эти темы. Теперь-то я понимаю, что это она меня оберегала, по принципу – меньше знаешь, дальше будешь.

Вот я и оказался далеко, то есть здесь. А здесь страна очень семейная, семейно все живут, и праздники все семейные, и вообще. И хотя я ностальгией не занимаюсь, но открылась вроде как нехватка, вот захотелось мне вдруг родственников, хоть каких-нибудь, кроме тех, которые из меня самого вышли, а, наоборот, таких, из которых я вышел. Это, говорят, приходит с годами, и здесь это называется «искать свои корни», но мне не корней каких-то там надо, а живых родственников. Пару лет назад дело было, и именно тоже на Йом Кипур – как-то этот день на человека действует. Но хоти не хоти, а нету.

Тогда я решил хотя бы узнать, где они и кто были. Написал матери.

Давно я, она мне отвечает, давно я ждала, когда ты спросишь. Жаль, что так поздно и на расстоянии, но хорошо хоть, пока я жива.

И настрочила мне письмо на девяти страницах, а там!

Я вот позавидовал здешним, особенно восточным, как они на праздники собираются, и братья, и сестры, и племянники с племянницами, и дядья, и тетки с детьми и внуками… А оказалось, что и я мог быть не беднее их, еще, может, и побогаче. Трудно сказать, так ли бы я этому радовался на практике. Если бы вдруг привалила куча житомирской родни. Вряд ли, но теперь уж не проверить, никогда не привалит, теперь уж даже и матери нет.