Знак розы - Лейла Мичем

— Нет,— выдохнула Люси. — Мэттью - твой сын! Значит, это правда? Он - твой сын... и Мэри... — Ее голос понизился до еле слышного шепота. — Матерь Божья...

Перси все-таки отвернулся, зная, что никакие слова не помогут скрыть правду, которую только что выдали его глаза.

Люси остановилась перед ним, так напряженно глядя на него, что он буквально кожей ощутил, как ее глаза впиваются в его лицо. А Перси отказывался смотреть на нее. Он устремил свой взор поверх ее головы на безукоризненно ухоженную лужайку за окном спальни, купающуюся в лучах лунного света, и мысленно унесся далеко-далеко. Этому фокусу он научился в окопах, когда пытаться осмыслить кошмар, творящийся вокруг, значило сойти с ума.

Звук пощечины привел его в чувство.

— Какая же ты сволочь! — завизжала Люси. — Как ты смеешь игнорировать меня в такой момент? Скажи мне правду, негодяй!

Щека горела, как в огне. Перси, с облегчением чувствуя, как тяжкая ноша свалилась у него с плеч, устало ответил: — Да, это правда. Мэттью - мой сын.

Не найдя слов, Люси несколько долгих мгновений молча смотрела на него, тяжело дыша, отчего ее внушительная грудь колыхалась подобно океанским волнам.

— Уже по тому, как ты всегда смотрел на Мэттью, мне следовало догадаться, что он - твой сын. Но я поверила Мэри, когда она сказала, что вы не интересуетесь друг другом и что для меня путь свободен. Я поверила ей, потому что знала - она никогда не раздвинет ноги для мужчины, которому наплевать на ее драгоценный Сомерсет... — Рот Люси приоткрылся, когда очередное озарение снизошло на нее. Она отступила, словно для того, чтобы получше размахнуться и отвесить ему очередную пощечину. — Значит, ты мог заниматься этим с ней!Во всяком случае, достаточно долго, чтобы обрюхатить ее.

— Люси, нет никакого смысла обсуждать это.

— Нет смысла обсуждать? — Растопырив пухлые пальцы с наманикюренными ногтями, Люси медленно обошла Перси, готовая выцарапать ему глаза. — А ну, говори, ублюдок. Говори!Он у тебя вставал на нее?

Перси перевел взгляд на искаженное ненавистью лицо жены и решил, что больше не может жить с ложью между ними - как и с нею самой. Ложью он не смог добиться ничего, она лишь высвободила присущую Люси злобу - как и разочарование в их сыне обнажило в его душе не самые лучшие черты.

— Отвечай, ублюдок! — выкрикнула ему в лицо Люси. — Или ты не можешь признаться в том, что даже прекрасной Мэри Толивер оказалось недостаточно, чтобы заставить встать твое мужское достоинство? Каким, должно быть, ударом это стало для лживой суки. — Она захохотала, сгибаясь пополам и упираясь ладонями в обтянутые атласом колени, а подол ее вечернего платья волочился за ней по полу. Из глаз Люси хлынули слезы. — Ты хотя бы можешь себе представить, что она почувствовала, когда обнаружила, что беременна, получив столь немногое за свои страдания? Наверное, у вас это получилось случайно, с первого раза, так что она даже не успела получить удовольствие. Боже, какая ирония! Как же зло судьба подшутила над Мэри!

Терпение Перси лопнуло. Нежные чувства, которые он когда-либо испытывал к Люси, улетучились из его сердца, словно в нем образовалась пробоина. Он шагнул вперед и, заставив ее поперхнуться смехом, ухватил за вырез атласного платья и притянул к себе вплотную, так что ее лицо оказалось в нескольких дюймах от его заледеневших глаз. Перси не мог допустить, чтобы эта маленькая ведьма жалела Мэри - только не его Мэри, страдания и утраты которой были так же велики, как и его собственные.

Глядя в перепуганные голубые глазки, он сказал:

— Позволь мне ответить на твой вопрос, дорогая. Он у меня не только вставал, но я и поднимал ее на нем. Иногда я даже переносил ее на нем на кровать, где мы заканчивали то, что начинали где-нибудь в другом месте.

Люси завозилась, пытаясь освободиться, и даже отвела руку назад, чтобы ударить его, но Перси легко перехватил ее запястье и сжал с такой силой, что она закричала от боли.

— Ты омерзительна, когда занимаешься любовью, Люси. Ты напоминаешь бродячую кошку, у которой началась течка. Вот почему с тобой у меня ничего не получается. В тебе нет загадки, нежности и чувственности. Твой пот похож на гной, и от тебя пышет, как от раскаленной печки. Я скорее суну свой член в свиное рыло, чем тебе во влагалище. Ну, теперь ты понимаешь, почему я не ложусь с тобой в постель?

Перси безжалостно оттолкнул ее от себя. Люси едва не упала, но все-таки сумела устоять на ногах, растерянно глядя на него.

— Ты лжешь! Лжешь!

— Чему ты не веришь, Люси? Тому, что у меня вставал на Мэри, или тому, что с тобой противно заниматься любовью?

Она резко отвернулась, закрыв лицо руками. Перси ждал. Момент был ничуть не хуже любого другого, чтобы разом покончить со всем - со слезами, с болью и обвинениями. Наконец он проговорил:

— Люси, я хочу развестись. Вы с Вайаттом можете уехать, куда захотите. Я позабочусь, чтобы вы ни в чем не нуждались. Так дальше продолжаться не может. Я плохой муж и никудышный отец. Каким-то образом нам надо списать убытки со счета и продолжать жить дальше.

Люси уронила руки и повернулась к нему. Вырез ее платья порвался, на запястье отпечатались следы от пальцев Перси. По лицу размазались тушь и тени.

— Вот так, очень просто. Ты задумал избавиться от Вайатта.

— Ему будет лучше вдали от меня. Как и всем нам.

— Что ты собираешься делать после того, как избавишься от нас? Попытаешься вернуть Мэри и ее сыночка?

—Я думал, что ты успела узнать меня достаточно хорошо.

— После того, что ты сделал с Вайаттом, мне кажется, я тебя совсем не знаю.

— То, что я буду делать после вашего отъезда, - мое дело, и это никоим образом тебя не касается.

Люси задрожала всем телом, ее лицо залила смертельная бледность. Она попыталась успокоиться и спросила голосом, выдававшим внутреннюю борьбу:

— Почему все эти годы ты заставлял меня верить, будто сам виноват во всем? Почему ты не сказал мне... что я тоже виновата?

—Я в долгу перед тобой, Люси. Ты вышла за меня замуж, потому что... любила меня, а мне вообще не следовало жениться на тебе. Я обманывал себя.

— Обманывал себя, — негромко повторила Люси. У нее задрожал подбородок. — Что ж, я всегда знала, что ты меня не любишь. Но все-таки почему ты на мне женился?

— Мне было одиноко, а ты скрашивала мое одиночество - тогда, во всяком случае.

Люси попыталась смехом скрыть печаль, которая вдруг проступила на ее круглом личике.

— Господи, что за пару жалких кляч мы с тобой составили! Нет, только представьте себе: великий Перси Уорик, со своей неотразимой внешностью, популярностью и деньгами, - одинок!Просто невероятно. Почему ты не женился на Мэри? Только не говори мне, что она оказалась такой дурой, что предпочла тебе Сомерсет!

Перси с горечью признался: