Вспоминалки - Владимир Рыскулов

старой квартире увидела пустую телефонную будку и решила позвонить матери, которая жила от неё отдельно. Но стоило ей набрать номер, как подошла незнакомая пара, и подвыпившая девица начала стучать в дверь кулаком.

— Эй, тётя, ты долго ещё будешь занимать телефон? А ну, проваливай отсюда! Нам тоже нужно позвонить.

Соседка вежливо попросила их обождать. Но девица не желала её слушать. Она отстранила парня, который пытался её удержать, и рванула дверь телефонной будки на себя.

— Сейчас, тётя, ты у меня получишь, — прошипела она.

Соседка выпустила из рук трубку, которая повисла на проводе, и выхватила из сумки красивый японский зонтик, подарок матери к дню рождения. Увидев это, хулиганка вдруг подняла руку, размахнулась… но соседка с силой ударила её зонтом по лицу. Спутник её, до последней минуты сохранявший благоразумие, с криком бросился к двери, но неожиданно чья-то сильная рука схватила его за плечи и швырнула в кусты жасмина.

— А ну, не балуй! Ишь разбушевались, ёлки зеленые.

Около будки стоял рослый сорокалетний мужчина и выжидательно смотрел на парня. В конце концов тот вылез, испуганно схватил свою спутницу за руку и потащил её к соседнему подъезду. Мужчина улыбнулся, что-то смущённо сказал и пошёл своей дорогой.

Беда. В метро, рядом со мной, раскачиваясь на ходу и хватая друг друга за одежду, стояло двое пьяных.

— Ты послушай, что я тебе скажу, — вдруг начал один из них с воспалёнными глазами и щетиной на подбородке.

— Ну, что тебе? — промычал второй, лениво приоткрыв глаза.

— Ты знаешь, у меня недавно несчастье случилось: дочка в реке утонула. Двенадцать лет ей было.

— Да? — равнодушно сказал другой и отвернулся.

— Ведь это не несчастье, а просто беда, — говорил первый, но никто, кроме меня, не слушал его. Спустя много лет похожие чувства испытала моя сестра в отношении своего младшего сына, а потом я — старшей дочери.

«Любовь к системе»

В 5-ом классе, читая книги зарубежных писателей, в частности отдельные тома собраний сочинений, я начал выписывать из примечаний к ним в общую тетрадь все (даже редкие и второстепенные) фамилии деятелей литературы, искусства и философии. Когда она закончилась, я решил разделить её на соответствующие рубрики, где эти имена были уже расположены в алфавитном порядке. Так появилось собрание из восемнадцати школьных тетрадей в линейку, представлявших собой рукописные биографические энциклопедии (словари): художников (пять); писателей (три); поэтов; скульпторов и архитекторов; актёров и режиссёров; музыкантов, композиторов и певцов; философов (все — по две) зарубежных стран. Доступа к Большой Советской Энциклопедии я не имел. Она была, например, у моего приятеля, с которым я в студенческие времена дважды ездил в зимний пансионат, и он очень гордился ими. Я только проштудировал том «Литература и искусство» (1961) «Детской энциклопедии». Иногда приезжая по субботам к старшей сестре, я делал выписки из отдельных томов «Краткой литературной энциклопедии», которые она брала у соседей. Взрослая дочь маминой подруги, узнав о моём увлечении, назвала это необычное занятие «любовью к системе».

С тех пор я составлял для себя похожие именные справочники государственных деятелей советских времён, шахматистов и т. п., о чём я рассказывал в предыдущих вспоминалках. Потом моя любовь к систематизации персоналий привела меня к созданию двух обширных справочников, имеющих уже общеполезное значение. Вначале я увлёкся Сталинградской битвой, собрал и прочитал десятки книг о ней. Затем заинтересовался начальным периодом Великой Отечественной войны, о котором за последние десятилетия вышел целый пласт научной и публицистической литературы. По мере её прочтения у меня начала складываться общая картина того, что происходило на всех фронтах 22 июня 1941 г. Взяв за основу боевой состав действующей армии, военных округов и Дальневосточного фронта на эту дату, я стал расписывать имена всех, кто руководил ими вплоть до бригад. К ним я добавил такие же сведения по четырём флотам и тем флотилиям, которые существовали по состоянию на 22 июня 1941 г., а также железнодорожным войскам и военным комиссариатам. Пришлось разобраться и с формированиями, относившимися к НКВД СССР — пограничными и внутренними войсками, местной ПВО, пожарной охраной и милицией. С течением времени (а начал я эту работу летом 2019 г.) степень подробности этих сведений возрастала. В результате получилась гигантская электронная таблица, выполненная в Excel, которую я разместил в Интернете и постоянно исправляю и дополняю. То же самое можно сказать о другой таблице, касающейся военно-учебных заведений СССР по состоянию на 22 июня 1941 г.

Мой труд встретил понимание и одобрение в Интернете и даже побудил некоторых специалистов оказать мне бескорыстную помощь в этой работе. Не говоря уже о том, что одни читатели находят в нём имена своих родственников, а другие называют фамилии военнослужащих и спрашивают, что мне известно о них. Конечно, литературные сайты не предназначены для размещения электронных таблиц, и они смотрятся не так наглядно, как в Excel, особенно когда выложены одним файлом. Поэтому недавно я попробовал разбить их на главы: https://author.today/work/218556 и https://author.today/work/218553.

После реабилитации

Первые шесть лет моей жизни наша семья отдыхала на даче Совета Министров РСФСР. Этим мы были обязаны Хрущёву, который развернул широкую компанию реабилитации жертв сталинских репрессий (в 1926–1937 гг. мой дед занимал должность заместителя Председателя Совнаркома РСФСР). В 1958 г. моя мама также получила комнату в районе метро «Университет». Но фактически туда переехали мы только вдвоем: старшая сестра осталась жить с бабушкой и тётей, пока в феврале 1966 г. (я учился в 1-ом классе), они не получили однокомнатную квартиру. А до этого мы с мамой еженедельно приезжали их навещать. Они жили в полуподвальном помещении, окна которого выходили на улицу, где мы видели только ноги идущих по тротуару прохожих. В 1949 г. подруга мамы познакомилась с молодым человеком. Однажды они вдвоем пришли в эту квартиру. Мужчина откланялся, но через некоторое время бабушка увидела в окно знакомые ботинки. Он стоял и подслушивал, о чём говорят. Спустя несколько недель моя мама была арестована и сослана в Казахстан, где она пробыла вплоть до бериевской амнистии 1953 г.

После снятия Хрущева в октябре 1964 г. дачу у нас отобрали. Правда, спустя шесть лет (я учился в 5-ом классе) мы с мамой получили двухкомнатную квартиру. Это произошло, благодаря поддержке Постоянного представительства Казахской ССР в Москве. Несколько раз, будучи студентом, я получал там денежную помощь (30–35 рублей). Как-то я пришёл туда, и работник постпредства начал мне грубо выговаривать, почему я так ещё не съездил в Казахстан (жили мы бедно, и этой возможности у нас не было). Я