Ворг. Успеть до полуночи - Гай Юлий Орловский

Шамко и принцесса застыли в нерешительности, бросая на меня дикие взгляды. Я в ступоре помычал под нос, затем почесал лоб. Нежить ведет себя опрометчиво и дружелюбно настолько, что даже молодой ворг поймал бы.

– Вы новорожденные? – спросила она, подходя к сфере.

Только теперь до меня дошло. Мертвячка новообращенная и пока не знает, кто есть кто. И воргов, видимо, не видела.

Она погрузила бледные пальцы в шар, голубоватый поток плавно потек в нее сквозь кисть и растворился где‑то в районе груди. В животе тихо, но настойчиво заворчало.

– Я уже выбрала себе занятие, – сообщила нежить, отрываясь от шара.

– Какое? – спросил я хрипло.

Изабель испуганно покосилась на меня и едва заметно покачала головой.

– Травница, – гордо произнесла мертвячка. – Буду собирать сон‑траву и разную другую.

– Достойное нежити дело, – ухмыльнулся я, чувствуя, как начинают удлиняться клыки.

Рядом громко сглотнул Шамко. Он незаметно приблизился ко мне и едва слышно пролепетал:

– Дело рисковое, за стеной толпа нежити.

В глотке заклокотало, едва удержался, чтобы не накинуться на мертвячку прямо на глазах у принцессы и паренька. Пришлось заполнить мысли проверенными загонами лосей, но хищник все равно стал постепенно выходить наружу.

– Я Саелли, – представилась новорожденная. – А вы такой суровый. Сильные волосатые руки, грозное лицо. Возле костра все такие костлявые. Если бы вы оказались рядом с моей норой, я бы не чувствовала себя в безопасности.

– А где твоя нора, Саелли? – спросил я хрипло, понимая, что еще немного – и мои спутники станут свидетелями зрелища, которое в жизни не забудут.

Стараясь хоть как‑то привести мысли в нужное русло, попытался сконцентрироваться на допросе. Постарался мыслить трезво: мертвячка новообращенная, допытываться, где гора, – пустое занятие. Нужен кто‑то бывалый, но из‑за нежити, которая не понимает, что разговаривает с собственной смертью, выманить никого не получится. Дважды смертью.

Когти на руках удлинились, ощутил медленную волну, которая превращает ворга в оскаленного хищного зверя. В груди завертелся горячий комок, сейчас поползет вверх и вниз, засветятся глаза. Мертвячка испугается и завопит, на крики сбегутся остальные.

Тонкие пальцы Изабель легли на ладонь, она развернула меня к себе и заглянула в лицо. Левый зрачок вытянулся настолько, что почти разделил глаз пополам.

– Пойдем, – взмолилась она. – Пожалуйста.

Хрупкость и беззащитность принцессы в который раз сжали сердце. От щенячьего взгляда кровь хлынула к голове, захотелось разорвать всех, защитить ее, спрятать от жестокого мира.

Она несколько мгновений смотрела мне в глаза, оскал постепенно потух. Резко развернувшись спиной к изумленной мертвячке, я быстро направился дальше в степь, где вдалеке видна еще одна сфера с дремлющей под ней нежитью.

Принцесса зашуршала травой слева от меня. Нутром чую: довольна, как поросенок, нашедший лужу. Женщины всегда знают, когда начинают обретать власть.

Я скрипнул зубами и проговорил под нос так тихо, что даже сам едва разобрал:

– Поперся за ней в Абергуд. За человеческой женщиной, в ущерб, рискуя быть сожранным роцерами и утопленниками. Видел бы дед – с горя перекинулся бы барсуком и впал в спячку до лучших времен. Хотя начинать надо с волчонка, которого не смог оставить.

На всякий случай я повертел головой, убеждаясь, что никто не слышал мою исповедь. Шамко тащится позади, плечи устало висят, доспех перекрутился и топорщится на животе безобразным пузырем. Пояс от портков он, видимо, потерял – хлыст обмотан вокруг них и завязан на два узла.

Изабель топает, скромно потупив глаза, в темноте волосы кажутся медными, а кожа – совсем белой. Я рыкнул и перевел взгляд к горизонту.

Сфера впереди выросла. Мерцающие козявки перестали роиться над головой и теперь носятся параллельно нам на расстоянии пары волчьих прыжков.

Вдалеке кружится очередной хоровод фантомов. От них шерсть дыбом встает, а в районе желудка начинает крутиться тихая жуть.

– Эти твари нас не заметят? – спросил я не оборачиваясь.

Шамко не сразу понял, что обращаюсь к нему. Когда дошло – быстро догнал и сообщил:

– Если не шуметь и не приближаться, все будет в порядке. Они пляшут свои мертвые танцы каждую ночь, а с рассветом превращаются в туман.

– Ну, чудненько, – сказал я и указал на мертвяка под сферой. – Я за ним, а вы сидите и не высовывайтесь.

– А вдруг охотники? – жалобно пискнул Шамко.

– Охотники еще блуждают по полю, в поисках меня, – сказал я, продвигаясь в сторону шара, где, подперев костлявой рукой голову, разлегся нежить.

Оставив Изабель и Шамко в зарослях синей травы, я двинулся к мертвяку, стараясь держаться позади сферы. Сияние шара сильное, глаза у мертвяка должны слепнуть, но он расслаблен, наверняка не представляет, что в сердце Мертвой степи может забраться ворг.

Других полутрупов не видно, но нос подсказывает: кто‑то дремлет рядом в земле и тут же проснется, услышав, подозрительные звуки.

Месяц скрылся за тучами, но в Мертвой степи он почти бесполезен – все и так мерцает мертвенно‑магическим светом. Стаи светляков уменьшились, если раньше летали сияющими стайками, то с появлением нежити козявок заметно поубавилось. Осталось всего несколько штук, и те порхают с постоянной оглядкой.

Пока крался вокруг сферы – наблюдал, как мертвяк лениво ковыряется в редких зубах. У этого челюсть каким‑то образом сохранила нормальный вид, но зубы повыпадали.

Благодаря босым ногам и мягкой траве я совершенно беззвучно подобрался к самой сфере. Даже края лацерны бесшумны, когда соприкасаются со стеблями.

До нежити рукой подать. Сквозь реденькие волосенки, которые когда‑то были черными, а теперь бледно‑серые, видна пупырчатая макушка. Такое случается, когда могильная гниль начинает разъедать кожу.

Сперва решил, этот тоже новорожденный, но потом заметил ровный ряд ребер на левом боку без единого намека на кожу или мясо. Сквозь просветы видны темные пятна внутренностей.

Я довольно ухмыльнулся и проверил клыки языком, они вытянулись немного. Еще раз проверив, нет ли кого поблизости, я выпустил когти и выпустил клыки на всю длину, чтоб мертвяк сразу понял, с кем дело имеет.

Из глотки вырвался глухой рык, все произошло моментально. Пара секунд – и мертвяк уже беспомощно дрыгает ногами и пытается что‑то мычать через зажатый рот, пока тащу его подальше от сферы Ильвы.

Я дернул головой, капюшон немного сполз назад, открывая луне мое оскаленное лицо. Нежить сопротивлялся усердно, пришлось несколько раз перехватываться, чтоб не сползал. Наконец, удалившись на достаточное от освещения расстояние, я перекинул его вперед, продолжая зажимать ладонью рот.