Шаман - Дэлия Мор

— Вы предлагаете мне продать на одну ночь возможность находиться рядом с дочерью? А что будет потом?

— Продать, — усмехнулся Риман. — Вот видите, мы сразу заговорили о главном. Но вы плохо меня поняли. Я не собираюсь покупать у вас Ирину. Никто не давал вам права продавать её родному отцу. Если обстоятельства складываются так, что она ночует здесь, то я не хочу тратить время на поездки до Якутска и обратно. Сколько стоит комната? Или вы отвечаете, или я сам назначу цену.

«Продавать родному отцу… не давал права».

Изга чувствовал, как его дергает. Почти забытое состояние, когда ярость выходит за пределы эмоционального отклика подсознания и ощущается всем телом. Разбить хотелось рожу Карла Римана в мясо. Молотить его кулаками, как робот, пока руки не онемеют. Какое счастье, что он держал дочь подальше от себя, и она выросла нормальным человеком. Азыкгай её принял, Иннаар с восторгом согласился защищать. Те, кто видел суть за ядовитым влиянием такого отца.

— Я не возьму денег, — твердо ответил Изга. — Занимайте эту комнату и ту, что напротив. В соседней будет ночевать Сергей с его людьми, а мне нужно следить за раненными.

И никакой драки. Не для того столько лет был шаманом, чтобы повестись на провокацию и дать повод Риману забрать дочь прямо сейчас. Карлу тоже нужно проспаться. Он почти не контролировал себя. Сплошное облако из эмоций, как над извергающимся вулканом. За ночь должно стать спокойнее. А если нет, то Изга снова увезет Ирину. На этот раз гораздо дальше избы Азыкгая.

Сейчас Карл молчал. Лицо кривилось в судороге. Насколько проще и приятнее было бы заткнуть Изге рот деньгами, а потом макать в это каждый раз с головой, как в дерьмо. «Я плачу тебе» сразу превращало бывшего хирурга, шамана и хозяина дома в обслугу. «Принеси, подай». А если Изга не брал денег, то Риман оставался гостем. Одним из многих, кто делил кров дома посреди тайги этой ночью.

Он мог продолжать войну, требовать ответов и выдвигать новые условия, но решил по-другому. Карл Риман кивнул «хорошо» и вышел из комнаты.

* * *

Утром я проснулась одна в кровати. Мокрая насквозь, как в тот раз, когда очнулась в избе Георгия. На груди под тельняшкой собралась маленькая лужица, и тело казалось ватным. Жарко натопили дом. Чтобы на первом этаже не ходить по ледяному полу, на втором пришлось устроить душегубку. Перегретый воздух собрался плотным облаком под потолком. Я с удовольствием открыла окно и выпустила его на улицу.

Тихо было снаружи. Так же тихо и сонно, как внутри. Случилось чудо, и все уехали? Неужели, Георгий тоже? Хотя он мог уйти в избу. Камлать к духам, чтобы разобраться с новым хранителем местности. Или убираться на первом этаже, как обещал.

Мне стало стыдно, что проспала. Дом я еще не могла назвать своим даже мысленно, но помочь хотела. Расставить ежедневники по полкам, вымести щепки от выбитых дверей, отпраздновать свободу уютным семейным завтраком.

С ума сойти как вдруг хорошо стало. Завтрак. Семейный. Блинчики с вареньем или сметаной, горячий чай с медом. Когда-то мы всем отделом жарили на Масленицу блины, я помнила рецепт. Больше путалась под ногами, конечно, и пыталась руководить процессом, но сейчас хотелось сделать все самой. Чтобы Георгий вернулся из избы, как муж с работы, а я его встретила завтраком.

Крылья за спиной выросли, я чувствовала себя феей. Умылась «родниковой» водой из-под крана, расчесала спутанные за ночь волосы, а тельняшку сменила на льняную рубаху. Нашла в шкафу у Георгия. Вышивать я тоже научусь, чтобы вот так пускать стебли и листья по краю воротника. Ночи зимой длинные, сериалы не смотренные. Я даже знала место, где буду сидеть. В гостиной на диване. Но сейчас блинчики.

Никто не проснулся от шума и не вышел в коридор, я все еще верила, что одна в доме. Уборку, увы, без меня сделали, на кухне и в гостиной было чисто, но расстраивалась я недолго. С головой погрузилась в таинство создания квашни. Все зависело от качества муки, молока, подсолнечного масла, но как мне объясняли на работе, проще отступить немного от рецепта и сделать на глаз, чем мучиться потом с «десятый блин комом».

Сковородка разогрелась. От первого желтого круга на черном тефлоне пошел настолько характерный запах, что я слюной захлебнулась. Блины рвались, не хотели переворачиваться, но то, что получалось, оказалось съедобным. Кулинарную медаль мне, пожалуйста. Черт, первый подвиг!

Дверь в операционную открылась с тихим стуком. Я выглянула в коридор и увидела сонного шамана.

— Оладьи? — спросил он, потянув носом воздух.

— Нет, блины. Умывайся, уже можно завтракать.

Я стояла у плиты гордая и счастливая, пока журчала вода в ванной. Принятое вчера решение не тяготило и не изводило сомнениями. Их не было. Кристально ясное понимание, чего я хочу на самом деле — то еще блаженство. Я жалела только об одном. Почему этого не случилось раньше? Но, наверное, по-другому было нельзя. Сведи нас духи пару лет назад, я бы не посмотрела на Георгия. Пришлось дорасти до него, созреть. Лишиться волос, иллюзий, зависимости от отца. И уже благодарить хотелось, что пережила всё это. Боль — не всегда зло. Иногда она открывает глаза.

— Родная, — прошептал Георгий, обнимая.

Я слышала, как шел ко мне. Затаив дыхание, ждала и с улыбкой зажмурилась, когда прижал к себе. Нет, Вселенная совсем не дура. Знала, кого прочить в пару друг к другу. Нам было так хорошо вместе, что это и без предназначения казалось чудом.

— Блин сгорит, — промурлыкала я, когда запах от сковороды стал резче. — А я долго их переворачиваю. Не умею.

— Возьми лопатку шире.

— Какую?

— Так вот же.

Шаман снял со стены квадратную шумовку с крупными дырками.

— Так она металлическая. Нельзя же царапать тефлон.

— Это чугун.

Пока я хлопала глазами, открыв рот, Георгий лихо поддел блин и перевернул его. То-то тефлон мне показался странным, а сковорода слишком тяжелой. Но такие вроде делали из керамики или из камня, я не разбиралась в тонкостях. Чугун? Серьезно?

— И ручка винтажная, — продолжил шаман. — Здесь её называют чапельник. Где-то в другой местности сковородник.

— Я сейчас второе высшее с тобой получу. Столько информации.

Шаман смеялся. Блины мы жарили вместе, пока я не наловчилась их переворачивать. Гора на тарелки росла медленно, но верно. Изга таскал блины прямо со сквороды. Обжигался, но ел и говорил, что такие они самые вкусные.

— Хорошо, что много завела. На всех хватит. Второй раз завтрак готовить не придется.

Моя уютная семейная сказка закончилась быстрее, чем у Золушки часы в полночь пробили.

— В смысле на всех? В доме кто-то остался? Почему тогда в комнатах так тихо?

— Все спят, — Изга улыбнулся и поцеловал меня в макушку. — Это мы с тобой ранние пташки. Раненного Андрея в обед должны забрать в медицинском УАЗике. В шесть утра Конт дозвонился до бульдозера и договорился, чтобы до меня пробили дорогу. Но я думаю, раньше вечера техника не доберется и с работой не справится. Шульгин не стал ждать. Забрал пленника, погрузил на снегоход и убыл в деревню, оттуда в Якутск и, как я понял, сразу в столицу. Что там с Дороховым, я не знаю, мне не рассказывают. Твой отец остался в доме с одним охранником. Легли все поздно, вот и тихо.