Денис Давыдов - Александр Бондаренко

Автор обзора прав, что «патриотизм не надевается вместе с мундиром», — но идти в кровавую схватку, подставляя свой лоб под пули, может только истинный патриот, человек, по-настоящему преданный Отечеству. Именно патриотизм и заставляет людей надевать военные мундиры, выбирать своей судьбою «службу царскую» — «профессию Родину защищать» и умирать в боях за Отчизну на поле брани или в рваной палатке от гнилой горячки и смертельного переутомления.

К сожалению, понимание этого постепенно уходило из российского общества, в котором на первые роли уверенно и упорно выдвигались штатские бюрократы-чиновники. О том, с какой ревностью относятся к армейцам партикулярные, мы уже говорили — и в 1860-е годы, вследствие больших социальных перемен в обществе, эта ревнивая зависть проявилась во всей своей остроте, становясь чуть ли не «народным гласом». Ругать военных в разночинной «интеллигентной среде» было модно. В результате к началу XX века дошло до того, что «военная служба считалась уделом недостойным: по господствовавшим в то время в интеллигенции понятиям, в „офицеришки“ могли идти лишь фаты, тупицы либо неудачники, культурный же человек не мог приобщаться к „дикой военщине“ — пережитку отсталых времен»[356]. Подобное отношение к офицерскому корпусу горько аукнулось нам в Первую мировую войну, во многом предопределив события 1917 года, когда оказалось, что в России фактически не осталось людей, «рожденных для службы царской».

* * *

Вспомним слова Вигеля про «Арзамас», который «сделался пародией… и масонских лож, и тайных политических обществ», — и задумаемся. Вроде бы все было хорошо; о том времени поэт Федор Николаевич Глинка — адъютант графа Милорадовича, полковник лейб-гвардии Измайловского полка — писал:

Однако если литературный кружок пародировал тайные политические общества, то, значит, таковые были в действительности, — и можно из того уже понять, что в самом обществе становилось неспокойно. Впрочем, мы-то знаем, что до восстания на Сенатской площади оставалось всего десять лет… Но в 1815 году не было, конечно, не только Северного и Южного обществ, членов которых впоследствии назовут «декабристами», но и предшествовавших им «преддекабристских» Союза спасения и Союза благоденствия, одним из активных деятелей которых станет вышеупомянутый полковник Глинка, поэт и гвардеец.

Однако еще в 1814 году у генерал-майора Михаила Федоровича Орлова возникла идея создания тайного общества…

Михаил Орлов — тот самый поручик-кавалергард, который в июне 1812 года сопровождал генерал-адъютанта Балашова на первые и единственные официальные переговоры с Наполеоном, а затем, после своей встречи с французским императором в августе, «подарил» Денису идею создания партии для действий в неприятельском тылу. В 1813 году, уже в чине полковника, он командовал «летучими» отрядами, а 19 (31) марта подписал капитуляцию Парижа, за что 2 апреля был произведен в генерал-майоры. Михаилу тогда исполнилось только 26 лет. Сразу же после производства он был направлен в Скандинавию, чтобы «разобрать сложный конфликт, возникший между Данией, Норвегией и Швецией»[358]. Не вдаваясь в подробности, скажем, что молодой генерал успешно выполнил поставленную перед ним задачу.

Казалось, этому племяннику знаменитых екатерининских фаворитов братьев Орловых предопределена блистательная военная или государственная карьера (его родной брат Алексей{136}, в ту пору — полковник Конной гвардии, стал князем, председателем Государственного совета и Комитета министров), однако выполняя многие ответственные и щекотливые поручения, общаясь с «сильными мира сего», Михаил отчетливо понял, что, перефразируя Шекспира, «не всё в порядке» в Русском царстве. Тогда это сознавали многие, но Орлов оказался одним из первых, кто начал действовать.

«Я первый задумал в России план тайного общества. Это было в 1814 году»[359], — писал Михаил Федорович.

«Общество (Орден) русских рыцарей, замысел которого зародился в 1814 году у… Михаила Орлова, возникло не сразу после того, как было задумано. Правда, в том же 1814 г. посредством переписки Орлов снесся с графом Матвеем Дмитриевым-Мамоновым… Набросанные рукой Дмитриева-Мамонова „Пункты преподаваемого во внутреннем Ордене учения“ содержат проект конституционного характера и являются в какой-то мере памятником этой ранней договоренности основателей общества…»[360]

Конкретные цели общества были изложены в конституционном проекте, от которого остались лишь некоторые черновые наброски. Основным его автором историки считают графа Мамонова, в ту пору — 24-летнего генерал-майора, сына фаворита императрицы Екатерины II.

«Уже первый пункт проекта свидетельствовал о стремлении автора ограничить самодержавие в России. Согласно этому документу, у царя отнималось право вводить налоги, объявлять войну, заключать договоры с иностранными государствами, ссылать и наказывать, награждать орденами, назначать на высшие государственные, военные и дипломатические посты. Царь лишался самых своих важных прерогатив»[361].

Проектом предусматривался ряд «демократических послаблений» типа введения «вольного книгопечатания», но ни о каких особенных «правах человека и гражданина» в нем не говорилось. «Рабство», то есть крепостное право, к тому времени уже реально тормозившее экономическое развитие России, упразднялось, однако конкретный механизм «эмансипации», как назовут освобождение крестьян в середине XIX столетия, не предусматривался. Зато предполагалось построить военный флот в Архангельске, чтобы создать препятствие контрабандной английской торговле, осуществлявшейся в ущерб русской казне, а также — усилить флот на Балтике и на Черном море. «Русские рыцари» мечтали о войне против персов и вторжении российских войск в Индию — то есть о том же, о чем думали и многие российские государи, а также о присоединении к России славянских земель и изгнании из Европы турок — чуждых и враждебных европейской культуре последователей пророка Мухаммеда.

Что ж, идеи патриотичные и вполне разумные, находящие свой отголосок и в нашем XXI столетии…