Цветок Трех Миров - Дмитрий Емец

Медведь печально вздохнул и почесал себя за ухом. При этом движение, которым он чесался, было таким, словно рука его завершалась не пальцами, а мощными когтями.

– Да так вот… – произнес он невнятным, но абсолютно человеческим голосом.

Рина жалобно посмотрела на Даню.

– А что тут такого? – прошептал тот. – Каждый миражист проживает две параллельные жизни! Одна истинная, другая внешняя. Причем они не особенно друг другу и мешают. Если Карл I из рода Стюартов способен, не теряя своего величия, прикидываться Игорем Петровым, то и медведь может окончить среднюю школу и работать в охране.

Золотые пчелы, до того кружившие над головой Карла, теперь переключили свое внимание и на Ворчалу. Разделившись на два небольших роя, они носились от Ворчала к Карлу и от Карла к Ворчале.

– Слушайте… – сказала Фреда, – они, кажется, считают, что вам можно доверять, и чего-то от вас хотят. И я догадываюсь чего…

Монарх махнул рукой:

– Мы пропахли медом. Ворчало любит мед. Малину он тоже любит, но мед доставать проще.

– Нет, – не согласилась Фреда. – Вон полупустые банки из-под меда… Будь им нужен мед, пчелы сидели бы на банках. Пчелам нужны именно вы. Они искали вас два дня.

Король сдул со своего носа пчелу.

– Ну тогда вариант один, – сказал он со вздохом. – Маленьким крылатым пройдохам нужен автобус. Когда у тебя есть автобус, почему-то все хотят именно его. Порой тебе кажется, что кто-то хочет тебя – в самом непошлом, конечно, смысле! – но очень скоро обнаруживаешь, что желают именно автобус!

– Вы нам поможете?

Оба миражиста задумались. Карл I посмотрел на Ворчалу.

– Вроде заказов у нас нет, – сказал он нерешительно.

– А я в пятницу заступаю на сутки. Но до пятницы я совершенно свободен, – сказал медведь.

– Ворчало ушел из банка и теперь охраняет деньгохранилище. Он знает, что за денежки можно купить мед, поэтому охраняет его очень бдительно. Даже главного кассира не подпускает к сейфу, пока не повертит в лапах и не обнюхает как следует. Главный кассир у них, впрочем, очень красивая одинокая женщина… В смену Ворчала она всегда почему-то приходит на работу раньше времени! – пояснил король.

Медведь что-то смущенно заворчал. Золотые пчелы продолжали метаться по комнате. Они то врезались в стены, то роем зависали под лампой.

– Вы знаете, куда ехать? Питер? Финский залив? Павловск? Пушкино? – спросил Карл, и голос его из величественного королевского стал вдруг тарахтяще-экскурсоводным.

– Мы не знаем. Они знают, – ответила Фреда, и пчелы, словно поняв, о ком идет речь, застыли в воздухе в форме стрелки.

– Ну-ка, ну-ка! – пробормотал Карл. – А если показать им карту?.. Не будем же мы на автобусе сносить все заборы и перепрыгивать дома? Пусть сразу укажут место!

Кинувшись к компьютеру, он повернул монитор так, чтобы пчелам было видно. К карте пчелы отнеслись равнодушно. Карл приуныл, зато не упал духом его верный медведь.

– Включи объемный режим! Нет? Тогда «вид со спутника»! – потребовал Ворчало.

Карл Английский, путаясь в кнопках, поскольку королям это позволительно, щелкнул мышкой. На «объемный режим» золотые пчелы не отреагировали. Ползали по монитору с тем равнодушием, с которым мухи, залетевшие в музей, позволяют себе ползать по полотнам величайших мастеров. Зато когда на мониторе появился «вид со спутника», произошло чудо.

Одна из пчел, не сидевшая на мониторе, а вертевшаяся в воздухе, сделала неуловимое движение челнока – вперед и сразу назад. Потом опять вперед и опять назад. В следующий миг остальные десять пчел были уже с ней рядом, выстроенные в стрелку. Стрелка была направлена на монитор, на котором сменялись перелески, речушки, отдельные строения и изгибы дороги.

– Погоди! Чуть назад! Теперь вперед! – командовал Ворчало.

Квадрат за квадратом они просматривали окрестности Питера, а у монитора нетерпеливо дрожали пчелы. Дома, заборы, склады. Порт с кранами и поблескивающими спинами машин. У Карла I онемели пальцы от однообразных движений.

– Куда двигаемся? Вперед? Назад? У меня уже рука отнимается! – жаловался он.

– Погодите! – Сашка заметил, что пчелиная стрелка в зависимости от картинки на экране меняет угол наклона. – Они вверх сместились… давайте вверх… Стоп, теперь правее, еще правее, еще…

– Еще правее от «правее» – это вниз, что ли? – огрызнулся монарх.

– Нет, просто на восток… Теперь севернее… смотрите, что с пчелами творится! – закричал Сашка.

– Сюда, что ли? – Карл сдвинул изображение на экране в последний раз и оглянулся.

В следующий миг тугой ком пчел с пулевым свистом пронесся мимо его уха и врезался в монитор, пробив в нем дыру размером в кулак. Даже в стене за монитором, и то появилась дыра. Пчелы, вернувшись, возбужденно вертелись над мертвым монитором.

– Бум – и нету! – сказал Ворчало, перестав засовывать язык в банку в попытке добраться до налипшего на дно меда.

Рина виновато оглянулась на короля, чтобы выяснить, отнесся ли он к потере монитора столь же философски, как и его медведь. Оказалось, что Карл не только отнесся философски, но даже обрадовался.

– Есть! – воскликнул он. – Прежде чем пчелы все разнесли, я успел увидеть название населенного пункта! Деревня Старая Слобода. Это, кажется, там, где Лодейное Поле!

У одного из домов Копытово стояла маленькая машинка с протертыми салфеткой фарами и нарисованной на капоте помадой крошечной улыбкой. Это была машина Лианы, секретарши Долбушина. Теперь, когда все три форта перебрались под ШНыр, бедная Лиана вынуждена была разделить судьбу своего форта. Долбушинцы жили в деревянных домиках санатория «Солнечный». Там, в свободное от патрулирования ШНыра время, они гуляли по липовому парку и жарили шашлыки на берегу торфяной речушки. Шнырам долбушинцы сильно не досаждали, и ШНыр патрулировали в одинаковых желтых бейсболках, чтобы их проще было опознать издали. Это была идея Альберта Федоровича. Он знал, что ни Родион, ни Ул, ни Макс без нужды по желтым бейсболкам стрелять не будут и все свои усилия сосредоточат на фортах Белдо и Тилля.

Лиане в санатории «Солнечный» не понравилось, и она поселилась в Копытово у одной знакомой сценаристки, кстати, знавшей ослика Фантома. Правда, из-за осады ослик ШНыра не покидал, и писательское поселение пребывало в тоске и тревоге. Некоторые даже съехали, прочие же, не зная, чем вдохновиться, по очереди читали друг другу «Жизнь растений» Альфреда Брема.