Обрести любимого - Бертрис Смолл

— Ох, отец, — прошептала она, — как бы я хотела, чтобы Мег никогда не открывала этот ящик Пандоры! — Потом она вспомнила его слова: «Я твой отец, моя дорогая. Поверь мне… я любил тебя с того момента, как узнал, что ты родилась… Ты мое дитя».

— Ах, как я хотела бы поверить тебе, отец, — плакала она, слезы градом катились из ее глаз.

— В чем дело, голубка? — Это был Патрик. Повернув ее лицом к себе, он сказал:

— Душечка, не плачь! Что случилось?

Как она могла объяснить ему, в чем дело, после того, как она заманила их так далеко от Англии? Как могла сказать, что жалеет о том, что пустилась в эти поиски, что она хотела бы, чтобы они остались дома? Она не могла. Теперь они были так близко от Крымского ханства. Какой вред в том, чтобы продолжить поиск немного дольше?

— Сегодня день моего рождения, — сказала она, рыдая, — и никто не вспомнил об этом! Даже я сама! До тех пор пока Эстер Кира не напомнила мне об этом.

— Я помнил, — сказал он тихо. Сунув руку в карман камзола, он вытащил золотую цепочку тонкой работы, с которой свешивался розовый бриллиант в форме сердца, окруженный жемчугами.

— С днем рождения. Вал, — сказал он, надевая украшение на шею. Он поднял ее лицо и поцеловал.

— О, Патрик! — Ее руки обвили его за шею, и она вернула поцелуй.

— О, Валентина! — ответил он, и его губы снова нашли ее рот. Смотря ей в лицо и улыбаясь, он сказал:

— Я ничего не забываю из того, что касается тебя. Помни об этом, когда будешь принимать свое решение, голубка! Помни об этом!

Плавание через Черное море в Каффу, столицу Крымского ханства, было таким же приятным, как и предыдущая часть их путешествия. Первоначальными обитателями полуострова были скифы, потомки киммерийцев. В течение следующего тысячелетия следовали греки, римляне, готы, гунны, хазары, византийские греки, монголы и генуэзцы. Татары захватили полуостров сто двадцать пять лет назад с помощью турок, которых они считали владыками этой части света.

Каффа всегда был торговым городом. Когда-то он был конечной точкой сухопутного пути в Китай, город был смешением всех наций и религий. Своего расцвета он достиг при генуэзцах, однако немногочисленный богатый класс купцов Каффы жестоко угнетал неимущее большинство. Поэтому за последние годы было по крайней мере пять серьезных восстаний против генуэзского владычества, которое завершилось 6 июня 1475 года.

Городские купцы выполняли роль посредников торговцев, чьи караваны ежедневно прибывали в город. Они посредничали во всем, начиная со сделок с простыми товарами, такими, как пшеница, воск, рыба, соль, дерево, кожа, мед, масло, и кончая сделками по более экзотическим товарам — мехам из Московии, винам из Греции, слоновой кости из Америки, драгоценным камням из Азии и Индии, красивым материям из Италии, икре и азиатскому мускусу. Каффа была также важным центром работорговли всего Крымского ханства. Десятки тысяч пленных продавали на невольничьих рынках Каффы и отправляли в Турцию или в другие места на Средиземном и Черном морях.

Валентина ожидала увидеть варварское захолустье. Но Каффа оказался шумным, красивым городом с оживленными улицами и замечательной итальянской архитектурой, которая проявлялась в башнях, стенах и городских дворцах.

— Сейчас они не так процветают, как когда-то, — сказал Мурроу своей кузине, — с тех пор как в 1475 году Каффу завоевали татары, от нее осталась только тень былого величия. Ни турки, ни татары торговать не умеют. Они умеют только завоевывать. Непрочное процветание Каффы держится на небольшой еврейской общине, нескольких оставшихся генуэзцах и немногих венецианцах.

Как только они причалили к пристани, на борт торопливо поднялся какой-то господин. По небольшой ермолке на его макушке Валентина поняла, что он еврей.

Широко улыбаясь, Мурроу поклонился гостю.

— Леви Кира, я так и думал, что вы придете поздороваться с нами, — обратился он к нему по-турецки.

Господин, очень высокого роста, худой, с аскетическим лицом, улыбнулся. Это была добрая улыбка, совершенно не вяжущаяся с его серьезной внешностью и осветившая теплым светом его темные глаза.

— Добро пожаловать в Каффу, Мурроу О'Флахерти. Бабушка предупредила меня о вашем приезде. Я должен передать вам, что турецкий наместник Арслан-бей хочет встретиться с вами в своем дворце, как только вы сможете туда прибыть.

— Леви Кира, жива ли еще мать Явид-хана? Можно ли встретиться с ней? — спросил Мурроу.

— Борте Хатун жива. Однако ее нет в городе. Гирейские татары выехали две недели назад в летний поход. Вам придется либо ждать их до осени, пока они не вернутся, либо отправляться за ними, что может оказаться очень опасным. Изменник Тимур-хан совершал налеты весной. Мы думали, что больше не увидим его, когда он исчез несколько лет назад, направляясь на восток. Но он вернулся и преследует нас, как дурной сон. Тимур-хан живуч, как кошка, — закончил Леви Кира.

— Я думала, Тимур-хан умер! — не выдержала Валентина.

— Моя кузина, леди Бэрроуз, — сдержанно сказал Мурроу. Леви Кира вежливо кивнул Валентине.

— Умер, миледи? Где вы слышали такое? Хорошо бы это было правдой, потому что Тимур-хан дорого обходится каждому купцу нашего города, грабя их караваны. Он разворовывает наши товары, которые потом нагло перепродает нам же по взвинченным ценам. Он и его люди, не задумываясь, насилуют и уничтожают ценных рабов. Он жестокий, злобный человек. Тимур-хан мертв! Да услышит Яхве ваши слова, миледи!

— Я поняла, что он был убит янычарами султана после того, как сам убил своего брата, принца Явид-хана, в его доме около Стамбула. Разве это не так? — спросила Валентина, благодаря Бога и Мурроу, что ей удалось так хорошо сказать это по-турецки.

— Увы, нет, миледи. Я, помнится, слышал об этом событии. Самодовольные янычары решили, что убили Тимур-хана, но они так торопились вернуться в Стамбул с рассказом о своей победе, что не стали обезглавливать свои жертвы. После их ухода Тимур-хан и три его уцелевших воина вернулись в Крым. Он быстро собрал новые силы, потому что всегда есть недовольные, которые рады присоединиться к такому человеку, как Тимур-хан.

— Но почему, если он так жесток? — поинтересовалась Валентина.

— Когда-то, миледи, татары были степными скитальцами. Они не жили в городах, как они это делают сегодня. И это было совсем не так давно. Теперь старики-татары рассказывают зимними вечерами, а молодые татары слушают их небылицы о славном прошлом. Некоторые неугомонные, недовольные не могут смириться с таким положением. Им мало набегов на россов за рабами. Они хотят большего, тянутся к Тимур-хану. Он не присягает на верность ни туркам, ни кому другому. Поступает так, как ему хочется, живет, грабя и убивая, и есть молодые люди, которые восхищаются им и идут за ним. Он делает вид, что следует старому образу жизни татар, но он опасный и злобный человек.