Разведи меня, если сможешь - Ника Ёрш

Поднявшись, он подошел ко мне, обнял и потерся кончиком носа о мою щеку. И только я разомлела от нежданной ласки, как услышала язвительное:

— Это тебе мое вино смелости придало. Не зря я его берег столько лет. Может, еще бутылочку перед отъездом? Будем разить противника наповал разъяренным взглядом и дыханием.

— Эй, с дыханием все в порядке, не надо наговаривать, — буркнула я, не совсем уверенная в своей правоте. — И не смей жалеть ту кислятину, что я употребила в качестве лекарства. А ни то все твои запасы опустошу. Из принципа.

— Обожаю твою принципиальность, — усмехнулся он. — Отныне мой погреб — твой погреб.

— Я запомнила эти слова, — сообщила довольно.

— Прекрасно. Вернемся из Глемшира — припомнишь мне их. А сейчас пора отправляться, Кэти. Пуговицу не забудь, — уже серьезно проговорил некромант. — Я проверю.

Кивнув, решительно направилась к шкафу, где успела “поселить” все свои вещи. Но, уже снимая с вешалки блузку, не выдержала и снова подняла тему, от которой бежал Бонер.

— Скажи мне, — быстро глянув на него, отвела глаза и стала сосредоточенно одеваться, — ты ведь знаешь, какой на самом деле Поук, как он опасен, но… я никак не могу уловить твоей тревоги от того, что Мари с ним. Пойми, я не хочу нагнетать, и понимаю, что ты волнуешься. Просто… по Донне было видно то, насколько она боится. А ты будто и забыл…

Я прервалась, потому что на талию легли горячие ладони Адама. Он развернул меня к себе и стал застегивать пуговки на блузке. Молча. От понимания, что промолчит и в этот раз стало горько и обидно. Неужели он совсем не считается с моим мнением? Может, и по его мнению я способна только ждать, не думая и не задавая вопросов? Так думал Роджер, так почему бы и Адаму не сделать подобные выводы?

— Она молодец, — внезапно проговорил некромант, застегнув последнюю пуговку и подняв взгляд. — Мари не такая, как те десятилетние, каких ты знаешь, Кэтрин. Она… другая.

— Мари ребенок, — нахмурилась я, — каким бы даром не обладала.

— Да, ребенок, — согласился Адам. — Но не дай бог Роджеру этого ребенка разозлить.

Это было произнесено спокойно, но в глазах Боннера стоял такой холод, что у меня мороз прошел по коже.

— Ты хочешь сказать, что Мари может… может…

— Постоять за себя, — подсказал Адам. — Она уже владеет силой, Кэтрин. Школа нужна ей для того, чтобы учиться владеть собой. Там учат контролю и сдержанности, ритуалам и обрядам. Школа шлифует алмаз, понимаешь?

— И что она умеет в свои десять лет?

— О, многое, — по лицу Боннера скользнула надменно-гордая улыбка. — Эта девочка превзойдет многих. Только ей нужно научиться видеть разницу между правильным и неправильным. Как учился в свое время я. И многие до и после меня. Нужно самой понять, что такое хорошо. Потому что на чужих ошибках учиться не интересно.

— То есть, ты допускал, что Родж однажды ее найдет? И сознательно игнорировал это?

Он поморщился. Моя формулировка ему не нравилась.

— То есть, я несколько лет назад рассказал ей про отца. О том, кто он и чем живет. Она выслушала, приняла к сведению, но не перехотела увидеться лично. Как ты и сказала, в первую очередь Мари ребенок, и кое-что человеческое ей не чуждо. К тому же она женского пола…

Последние слова Адам сказал недовольно, отчего я вскинула брови:

— Это что еще за замашки? Женщины-то тебе чем не угодили?

— Неуемным любопытством, — он даже отпираться не стал. — Любопытство — ваша основная слабость. Мари не терпелось увидеть папочку, мне это очевидно. Если бы он не пришел, то со временем она нашла бы его сама. Просто для того, чтобы посмотреть, послушать, узнать, какой он. Глупое любопытство. Ей недостаточно моих рассказов, хотя я не сомневаюсь, что она поверила каждому слову.

— Вполне себе нормальное человеческое желание, — фыркнула я. — Знать свои корни. Тем более. говорят, они очень похожи внешне. Значит, ты уверен, что ей ничего не угрожает? А если Роджер попытается ментально воздействовать на ее волю?

— Это вряд ли, — Адам помрачнел, — она нужна ему живой и здоровой. Ему с ней должно быть не менее интересно… Но ты права, нам стоит поторопиться, Кэти. Идем.

Всю дорогу до Глемшира меня инструктировали о том, как вести себя рядом с Поуком, что говорить и чего ждать.

Я слушала, кивала, трижды демонстрировала пуговицу, приколотую изнутри к юбке. Иногда повторяла за Адамом целые предложения, доказывая, что внимаю только ему, а не смотрю на виды из окна и не думаю о своем, игнорируя важные советы.

Несколько раз Боннер порывался вернуться и оставить меня дома, предлагая дождаться его возвращения там. Пришлось пояснить, что моя позиция не менее твердая, и решения своего я не поменяю.

Не знаю, чем бы все завершилось, скорее всего крупной ссорой, но меня позвал артефакт. Рука сама потянулась к заднему сиденью и схватила обыкновенный пакет, скрученный в несколько раз.

— Что ты делаешь? — Адам сбился с очередной нотации и сурово сдвинул брови.

— Не знаю, — ответила, с интересом распаковывая свою находку. — Просто захотелось вдруг… О, это часы? А фонарик?

— Там же, — недовольно ответил Боннер, сбавляя скорость.

Мы оба понимали, что противиться призыву магического предмета бесполезно.

— Осторожно, — только и сказал Адам, когда я осторожно погладила циферблат.

Все повторилось, как и в прежние разы.

Я завела механизм, включила фонарик и посветила вперед, разрывая тьму лучиком света.

Чуть поодаль увидела дом — один в один, как с фотографий, что показывал мне Адам в своем кабинете. Мы же как раз проезжали мимо старого фонтана, возле которого стоял уже знакомый по видениям мужчина. Сотрудник отдела по борьбе с магическими преступлениями. Он смотрел на часы, хмурился. Ждал.

И тут из подворотни выбежала женщина. Глаза огромные, испуганные, волосы растрепаны, на юбке кровь… И это была я. Протянула ему целлофановый пакет, подняла заплаканное лицо и видение исчезло.

Мы наехали на кочку.

Машина подпрыгнула так, что у меня челюсти клацнули, едва не отхватив часть языка.

— Ты это специально! — обиженно выпалила я, обличительно тыкая пальцем в идеальную дорогу, оставшуюся позади. — Зачем?!

— На обочину въехал, — признался Боннер. — Чуть шею не свернул, хотел увидеть тоже, что и ты. Но не судьба. Что ты видела?

Чуть помедлив, я все же сменила гнев на милость, про себя подумав, что глупое любопытство свойственно далеко не одним женщинам.

— Там был Гордон Морти. И еще там была я.

На меня уставились внимательные черные глаза.

— Я принесла ему этот пакет, — ответила на невысказанный вопрос, — и на моей юбке была кровь.