Семь сестер. Сестра ветра - Люсинда Райли

– Господа! – обратился Хеннум к своим оркестрантам. – Сегодня всем нам выпала высокая честь навечно вписать свои имена в историю Норвегии. Несмотря на то что в этот вечер с нами нет маэстро Грига, мы все преисполнены решимости сделать все от нас зависящее, чтобы он гордился нами. Чтобы его удивительная и прекрасная музыка была исполнена так, как она того заслуживает. Уверен, когда-нибудь вы станете рассказывать своим внукам, что участвовали в столь грандиозном событии. Герр Халворсен, сегодня вы исполняете партию первой флейты в «Утреннем настроении». Итак, если мы с вами готовы, то…

Дирижер поднялся на свое дирижерское возвышение перед оркестром, показывая публике, что спектакль вот-вот начнется. Внезапно в зале наступила торжественная тишина. Такое ощущение, будто все собравшиеся вдруг затаили дыхание. А Йенс в это время мысленно вознес горячую благодарственную молитву за то, что исполнилось его самое заветное желание.

* * *

Никто, стоя за кулисами, не мог оценить в полной мере, какова была реакция публики по ходу представления. Анна медленно прошла на отведенное для нее место, чтобы исполнить первую песню. Ее сопровождал Руди, мальчуган, который участвовал в массовках наряду с другими детьми.

– В зале такая тишина стоит, фрекен Анна. Слышно, как муха пролетит. Я подглядывал из-за кулис за зрителями. По-моему, им все очень нравится.

Анна спряталась за декорациями, которые специально установили таким образом, чтобы она могла хорошо видеть мадам Хенсон. Внезапно Анну охватил страх. Хотя ее никто не увидит, а фамилия ее значится в общем списке всех участников хора, она знала, что герр Байер тоже сейчас находится в зале и будет слушать, как она поет. Да и столько важных господ собралось сегодня на эту премьеру.

Она почувствовала, как детская ручонка сильно стиснула ее руку.

– Не волнуйтесь, фрекен Анна, – прошептал ей Руди. – Мы все считаем, что вы поете очень красиво.

Потом Руди удалился, и Анна осталась одна. Она стояла и смотрела на мадам Хенсон, внимательно слушала, что она говорит, боясь пропустить свою очередь. Но вот оркестр сыграл первые такты «Песни Сольвейг», и Анна сделала глубокий вдох. Она вдруг вспомнила всех, кого оставила в родном Хеддале: свою семью, любимицу Розу, вспомнила и позволила своему голосу взлететь ввысь и воспарить над залом.

Через сорок минут опустился финальный занавес. Анна все еще стояла в кулисах. Она только что закончила петь «Колыбельную песню». В зале вдруг установилась необыкновенная, звенящая тишина. Между тем все участники представления уже собрались на авансцене, готовясь выйти на поклоны к публике. Анну никто не приглашал выйти вместе с остальными артистами, а потому она осталась там, где и стояла. Но вот занавес снова взвился вверх, явив зрителям всех исполнителей, задействованных в спектакле. И на какое-то мгновение Анна вдруг оглохла от громких аплодисментов и криков «браво». Люди вскакивали со своих мест, притопывали от возбуждения ногами и скандировали «бис».

– Мадам Хенсон, повторите «Песню Сольвейг», – услышала Анна чей-то возглас. Актриса грациозно качнула головой в знак того, что она не станет удовлетворять эту просьбу, присовокупив к своему отказу и элегантный взмах рукой. Наконец на сцену вышел режиссер-постановщик герр Джозефсон, который передал от имени Ибсена и Грига их извинения в связи с тем, что они не смогли лично поприсутствовать на премьере. Еще один, последний поклон, и занавес снова опустился, на сей раз до следующего представления. Артисты стали потихоньку расходиться, покидая сцену. Они проходили мимо Анны, но никто не обращал на нее никакого внимания. Все были взволнованы сверх всякой меры, оживленно переговаривались друг с другом. Судя по всему, успех премьеры превзошел все их ожидания. Заслуженная награда за многие и многие недели упорного труда.

Анна вернулась в свою гримерную, чтобы взять пальто и попрощаться с детьми. Вокруг ребятни хлопотали мамаши, гордые успехами своих чад, помогая им переодеваться. Герр Байер заранее предупредил Анну, что карета будет ждать ее у входа в театр и что она должна уехать сразу же после окончания спектакля. Когда она уже шла по коридору, направляясь к выходу, то буквально наскочила на герра Джозефсона, выходившего из гримерной мадам Хенсон.

– Анна, вы сегодня пели просто бесподобно. Наверное, в зале не осталось человека, который бы не прослезился. Прекрасное исполнение!

– Спасибо, герр Джозефсон.

– Доброго вам пути. До свидания. – Режиссер слегка склонил голову и отвесил на прощание вежливый поклон. И тут же отвернулся от девушки и постучал в гримерную Хенрика Клаузена.

Анна неохотно проследовала к служебному выходу и покинула театр.

– Так все же кто эта девушка, которая исполняла «Песню Сольвейг»? – спросил Йенс, обозревая толпу народа, собравшегося в фойе. – Она здесь?

– Понятия не имею. Лично я ни разу ее не видел, – откликнулся виолончелист из их оркестра по имени Исаак. Судя по его раскрасневшемуся лицу, музыкант уже успел изрядно принять на грудь. – Голос у нее действительно ангельский. Но кто его знает, какова она на вид. Вполне возможно, жаба жабой.

Но Йенс был преисполнен решимости выяснить все до конца. А потому отправился на поиски дирижера.

– Хорошо сыграл, мой мальчик, – дружески похлопал его по плечу Хеннум. Он явно все еще пребывал в эйфории после того грандиозного успеха, которым обернулось первое представление спектакля. – Очень рад, что ты целиком и полностью оправдал мое доверие. Тебя ждет прекрасное будущее. Но, как ты понимаешь, нужна практика, а с опытом все станет на свои места.

– Спасибо за добрые слова, герр Хеннум. Не могли бы вы сказать мне, кто эта таинственная девушка, которая сегодня так проникновенно исполнила «Песню Сольвейг»? Она сейчас здесь?

– Вы имеете в виду Анну? О, она ведь и в жизни самая настоящая Сольвейг, спустившаяся к нам с гор. Очень сомневаюсь, что Анна осталась на банкет. Она воспитанница и протеже Франца Байера. Девушка еще очень молода, к тому же не привыкла к жизни в большом городе. Байер очень опекает Анну. Так что, боюсь, ваша Золушка, Йенс, уже умчалась к себе домой, не дожидаясь, пока часы пробьют полночь.

– Какая жалость! А мне так хотелось лично поблагодарить ее за прекрасное пение. Оно тронуло меня до глубины души. Кстати, – не замедлил воспользоваться ситуацией Йенс, – я еще и большой поклонник таланта мадам Хенсон. Вы бы не могли представить меня ей, чтобы я смог воздать должное за ее игру на сегодняшнем спектакле?

– Конечно, могу, – тут же согласился герр Хеннум. – Уверен, она будет рада познакомиться с вами. Следуйте за мной.

18

На следующее утро Золушка восседала в гостиной напротив Франца Байера. Они вместе пили кофе, а герр Байер тем временем просматривал утреннюю прессу. Одна из старейших норвежских газет, ежедневная «Дагбладет», откликнулась на вчерашнюю премьеру хвалебной рецензией, полной восторженных комментариев в адрес всех исполнителей. Одно высказывание, по мнению профессора, должно было понравиться и Анне. И он тут же зачитал его вслух: