Люди и ящеры - Алексей Барон

Коляска простучала по каменному мосту, который не имел никаких приспособлений для подъема либо разведения. Сжечь его невозможно, поскольку каменный, а можно только взорвать изрядным количеством пороха, поелику даже динамит на Терранисе пока не придумали. Такие вот дела...

Шел холодный дождь вперемешку с мокрым снегом. Под брезентовым плащом съежился возница. Молча страдал укутанный в егерскую шинель Хзюка.

Перебравшись на правый берег Теклы, экипаж миновал несколько кварталов добротных и довольно разнообразных по архитектуре домов. Почти при каждом имелся либо газон, либо небольшой сад. В Поммерне вообще принято строиться и основательно, и так, чтобы утереть нос соседу, а Эмванд к тому же являлся городом далеко не самым бедным, поэтому посмотреть было на что. Но Мартина больше занимали реакции Хзюки.

Сначала ящер демонстрировал высокомерное безразличие к чудачествам мягкотелых. Но когда мимо экипажа поплыли двух– и трехэтажные особняки со всеми своими балконами, фигурными балясинами, фонарями, башенками, красными крышами, застекленными мансардами, открытыми верандами, разноцветными занавесками, тускло блестящими дверными ручками и прочими непонятными излишествами, ящер все же не выдержал. Он начал высовываться из-под тента и делал это до тех пор, пока сильно не перепугал ни в чем не повинную фрау.

Женщина закричала. На мостовую упала корзина, из корзины посыпались чисто вымытые картофелины. А их владелица, судорожно подхватив юбки, скрылась за углом.

– У этой уффики мало храбрости и слишком много одежд, – сурово проговорил Хзюка.

На визг несчастной из ближайшей конуры вывалилась откормленная псина и залаяла басом. Хзюка обрадовался.

– Хо! Это ваш священный зверь? – спросил он, довольный своей догадливостью.

Мартин был вынужден его разочаровать.

– Нет, нет, совсем не священный. Скорее даже наоборот.

– Наоборот? А, вот почему он прикован железной цепью. Но зачем тогда ему построили деревянный шатер?

– Чтобы не мерз. Хзюку это сразило.

– Нет, не пойму я вас.

– Поймешь еще, – успокоил Мартин. – Времени много.

– А кем я буду? Пленником?

– Да что ты! Ни в коем случае. Гостем. Только тебе придется соблюдать наши обычаи так, как я соблюдал ваши. Не обидишься?

– Нет. За что? Это же эссесвенно, как ты говоришь. Глупо устанавливать обычаи схаев среди мягкотелых. Ты меня удивляешь, Мартин. Мы ведь вас еще не завоевали!

Коляска въехала во двор городской комендатуры. Там их встретил молодой офицер с пышными бакенбардами. Новенькая портупея на нем поскрипывала при каждом движении.

– Егер-корнет Барленц! Скрип

– Добро пожаловать, господа.

Скрип, скрип, скрип – корнет взбежал на крыльцо и распахнул дверь. Судя по тому, что при виде Хзюки офицер не выказал никакого удивления, исправный служака Обермильх начальство уже оповестил. Вероятно, нарочным.

Хзюка сохранял свои обычную невозмутимость. Но Мартин хорошо его знал. Чувствовалось, что привыкший к вольным просторам ящер весьма напряжен в этом замкнутом с четырех сторон пространстве, очень напоминающем ловушку.

– Опасности нет, – сказал Мартин. – Выходи за мной.

Корнет провел их в вестибюль, который после всех странствий казался крайне милым. Но еще более привлекательно выглядела приемная с отделанной кафелем печью. Барленц придвинул два кресла к ее гладкому горячему боку и пригласил располагаться.

– Герр комендант уже в курсе. Прибудет с минуты на минуту, – сообщил он и откланялся.

– Грейся, – сказал Мартин.

– У вас очень много удобств, – заявил Хзюка.

По его тону было непонятно, осуждает ли он это или, наоборот, одобряет.

– Тебе не нравится?

Хзюка прислонился к печи спиной.

– Да нравится, нравится, – пробормотал он и зажмурился. – Только вот удобства делают воина слабым.

– Ну и хорошо. Тот, кто любит удобства, не очень любит воевать.

– Того, кто не любит воевать, легко победить.

– Не всегда. Если есть много удобств, есть много вещей. А среди них попадаются очень полезные для войны.

Хзюка согласился.

– Хог! Верно, ваши громобойные штуссеры очень полезны для войны. Ты научишь меня стрелять из штуссера?

– Обязательно научу. И не только этому. У мягкотелых много полезных вещей

– Еэ, – очень серьезно сказал Хзюка. – Умеете вы придумывать. Но вот что странно, голова-то у вас поменьше, чем у схаев. И как туда все помещается?

– Если хорошо складывать, то и в маленькую голову много помещается.

– Кусочек за кусочком?

– Вот-вот, именно.

Ящер задумчиво потрогал свою макушку.

– Хо! Много терпения потребуется.

Комендантом Эмванда оказался невысокий крепыш с коричневым от горного солнца лицом. Секунду он молча изучал необычных гостей. Потом сбросил денщику мокрый плащ, коротко поклонился.

– Ротмистр Викс. Прошу в кабинет, господа.

Кабинетом пышно именовалась небольшая комнатка с видом на серое от непогоды озеро Демпо и двумя столами, составленными в виде буквы «Т». Выждав, пока гости усядутся, ротмистр занял место не во главе стола, а напротив них.

– Я только что вернулся с телеграфной станции, – сообщил он. – Срочное сообщение о вас и вашем спутнике, герр гауптман, отправлено вчера, как только я получил донесение Обермильха. Сейчас оно уже достигло Шторцена.

– Оперативно, – сказал Мартин. Викс пожал плечами.

– Не особенно. Видите ли, туман над Теклой начал подниматься лишь около трех часов назад.

– Как скоро телеграмму получат в курфюрстенштабе?

– Ниже Шторцена в это время года погода стоит обычно хорошая, так что задержек быть не должно. Думаю, часов через восемь-девять.

– Следовательно, ответ придет не раньше завтрашнего утра?

– Если не помешает все та же погода.

– Мы не можем ждать столько времени. У меня слишком важная информация

– Одна формальность, герр гауптман. Лично я ни в чем не сомневаюсь, однако порядок есть порядок. До получения подтверждения из курфюрстенштаба официально вы находитесь на положении нарушителя границы...

– Эту формальность легко устранить. У вас должны быть инструкции на мой счет. Вы их читали?

– Не далее, чем сегодня утром.

– И что же?

– Видите ли, гауптман Неедлы должен назвать некое слово, пароль...

– Ах да, припоминаю. Фламинго, ротмистр, фламинго. Викс удовлетворенно кивнул и извинился за невольную