Им равных нет - Сергей Зверев

Ник, реально оценив ситуацию, покачал головой, кивая на пленников:

– С этой обузой нам не уйти.

И поднял пистолет, целясь в турка, который тут же упал на колени и что-то заверещал, съежившись и ожидая пули.

– Боевая задача, – напомнил Фауст.

Ник скрипнул зубами, отвернулся. Понятно, кому-то придется прикрывать отход разведгруппы. Вот и позиция – в расщелине хорошо вооруженный человек может надолго задержать продвижение цепи, которая будет вынуждена сгруппироваться, чтобы двигаться дальше. Необходимо отыграть не так много времени, чтобы дать группе уйти в условленное место.

Фауст бесшабашно, с каким-то весельем обреченного, махнул рукой:

– Ник. Я остаюсь. Ребятам жить и жить. А я, видать, отбегал свое, ядрен-батон!..

Он знал, что выбирает смерть.

– Я прикрою, – сказал Бизон.

Бизон тоже не дурак, понимал, что выбирает смерть. И каждый знал это. Это не было бравадой или красивым жестом. Это единственно возможный поступок – прикрыть собой отступающих товарищей. Записано она глубоко в подкорке, и не выбьешь ничем – готовность десантника умереть, прикрывая отход своих. Знаменитая честь десантника, которая важнее, чем жизнь.

Видя, что остальные тоже горят желанием предложить свои кандидатуры в камикадзе, Ник кинул:

– Все, кончай галдеть! Не в парламенте! Прикрывает Цыган…

По большому счету это было самое верное решение. Он – лучший стрелок. Интуицией чувствует противника. Лучше всех ориентируется на местности. Бизону же одному по силам тащить тело так и не пришедшего в себя Меджиева и не тормозить при этом движение всей группы.

Цыгану сгрузили боеприпасы, последний огнемет «Шмель». Все, что могли. Сейчас боеприпасы и оружие ему нужнее. А остальным необходимы быстрые ноги.

Бизон ощущал себя погано, когда уходил, оставляя за спиной Цыгана и таща на плече ненавистного Меджиева. Одно было желание – свернуть моджахеду тощую шею, взять оружие и вернуться, плечом к плечу со своим другом бить короткими очередями по цепи бандитов. Положить их побольше и попытаться прорваться. Но кому интересны его желания? Он – боевая машина. Программа загружена. Только вперед. Шаг за шагом. К точке эвакуации.

Уходит обратно на нас поредевшая рота.

Что было неважно, а важен лишь взорванный порт.

Мне хочется верить, что грубая наша работа

Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход!

А восход уже занимался за горами. Кровавый. Мертвенный. Чужой…

Не терять темп. Двигаться быстрее. Тащить за собой пленных – из-за них все и затеяно. Из-за них Цыган сейчас выцеливает мишени, идущие по ущелью.

Англосакс заартачился было.

– Не могу идти так быстро, – произнес по-русски. – Сердце. Чуть медленнее.

Ник не стал тратить время на разговоры. Просто провел лезвием по его щеке, не сильно, но болезненно. Хлынула кровь. Потом лезвие коснулось шеи. И пленник припустил вперед вприпрыжку, черта с два еще догонишь. Турок тоже хотел жить и двигался резво.

Сзади послышались выстрелы. Грохнул огнемет «Шмель». Цыган вел свой самый тяжелый бой, отыгрывая для боевых товарищей минуты.

Минуты. Секунды. Как их сейчас не хватало. От них зависит – жить или умереть.

Грохот в ущелье продолжался. Цыган еще огрызался выстрелами. И это уже было хорошо. Значит, жив…

А потом донесся рокот с небес. И рассвет вскипел разрывами. Раскололся грохотом бомб.

На помеченные маячками цели заходили «Грачи» – штурмовики «СУ-25». Они равняли лагерь боевиков с ландшафтом и обрабатывали окрестности.

Десантники воспринимали этот звук как райское пение. Началась расплата по накопившимся счетам…

Небо светлело все сильнее. Группа оторвалась от преследователей. Нырнула в спасительную зеленку. Вышла на выжженную в лесу просеку.

И вскоре по воздуху бешено забарабанили лопасти – на посадку заходил вертолет. Мятая, потрепанная жизнью и обстрелами «восьмерка».

– Ну вот и все, хлопцы, – вытер пот рукавом Ник. – Эвакуация.

Бизон понимал – вот оно, спасение. И все равно на душе было погано, как никогда. Он оставил за спиной лучшего друга. Хорошо бы хоть сейчас, когда задание выполнено, вернуться за ним и вступить в бой.

Ник прочитал его мысли и кинул:

– Цыгану не помочь! В машину!!!

Сигнал дан. Труба пропела! Вперед, на врага! И сдвинулась стальная лавина, которую не остановить.

Начиналось очередное наведение – которое уже по счету – конституционного порядка в пылающей Ичкерии. Начиналась Третья Ичкерская война.

Так всегда происходит. Сначала Россия терпит сокрушительное поражение в какой-нибудь ерундовой стычке от не слишком серьезного противника. А потом, быстро обучаясь, начесывает всем холку вне зависимости от того, какая мощь ей противостоит. Была позорная Первая Ичкерская война, когда по дури и от неумения командования, неспособности скоординировать силы и обеспечить взаимодействие были погублены сотни и тысячи славянских жизней. Хотя все равно русский офицер и солдат, несмотря на фактическое предательство в высших эшелонах власти, бил вайнахов с разгромным счетом. В первые же дни была уничтожена вся до единой бронетехника Ичкерии – а это три сотни единиц, в том числе сто танков, стоявших на вооружении Ичкерии, вся авиация – более ста самолетов. И два десятка тысяч человек убитыми только «регулярных ичкерских войск». Уничтоженных «иррегулярных боевиков» никто вообще не считал.

Потом была Вторая Ичкерская, куда больше похожая на нормальную войсковую операцию, когда огневым валом смели все укрепления, в очередной раз взяли Грозный – без особых потерь.

В третью войну армии, уже набравшейся достаточно опыта и в последние годы оснащенной новым вооружением, лучше подготовленной, с достаточно высоким боевым духом, дали возможность действовать, как она считает нужным, а не как того требуют радетели за бандитские свободы из тихого городишка Брюсселя. Поэтому и боевые действия с самого начала пошли совершенно иные…

Десантные группы молниеносно захватывали мосты и переправы, не давая их уничтожить, и тем самым обеспечивали беспрепятственный проход бронетехники. Один мост мятежники все-таки умудрились взорвать, но инженерные части быстро навели понтонную переправу, и колонны без задержки двинулись вперед – через границу проклятой Ичкерии, долгие годы занозой сидевшей в теле Российского государства.

Стояла жара. Поднимаемая траками и колесами пыль стояла такая, что почти ничего не было видно. И пылили, пылили по горным и степным дорогам колонны. На этот раз в стальной кулак собрали сил достаточно, чтобы воевать по правилам военной науки, а не как в первую войну, когда чаще обороняющихся было в несколько раз больше атакующих.