Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

Противостояние с Литвой и Польшей стало вторым постоянным фактором крупнейших деформаций права. Не могла Русь политически развиваться так, как развивалась Западная Европа, и по этой же причине тормозился вообще весь цивилизационный прогресс, включая его наиболее тонкую сторону – технологическую и научно-познавательную. В Европе же подобного тормоза не было…

За десять лет до того, как Иван III сел на великокняжеский стол, закончилась Столетняя война между Францией и Англией. А во время его правления победа дома Йорков завершила английскую гражданскую войну Алой и Белой Розы.

В год «великого стояния на Угре» во Франции умер французский живописец Жан Фуке – представитель раннего Возрождения, которое стало началом новой Европы на рубеже XV и XVI веков. Современниками Ивана III Великого были архитекторы Брунеллески и Браманте, художники Джорджоне, Рафаэль Санти и Дюрер, учёные Леонардо да Винчи и Коперник, поэт Франсуа Вийон, мыслители Томас Мор – автор «Утопии», и Эразм Роттердамский – автор «Похвалы Глупости»…

За год до смерти Ивана III Микеланджело закончил вырубать из мрамора своего бессмертного «Давида»…

В эпоху Ивана III немецкий гуманист Иоганн Рейхлин начал критический анализ Библии и дискуссию с католическими богословами о праве на научное исследование, а Ульрих фон Гуттен написал сатирический памфлет «Письма тёмных людей». Через двенадцать лет после смерти Ивана III Мартин Лютер прибьёт к двери католического храма свои 95 антикатолических тезисов, положив начало Реформации…

В 1450 году, когда княжичу Ивану исполнилось десять лет, Иоганн Гутенберг начал печатание в Майнце Библии, используя изобретённый им печатный станок и стандартные заменяемые элементы – литеры из сплава свинца, олова, сурьмы и висмута. А в 1492 году Христофор Колумб достиг берегов Америки.

До Руси Ивана III от этого разгорающегося пламени новой общественной и интеллектуальной жизни долетали отдельные искры… Цивилизационный разрыв между Русью и передовыми достижениями научного и технологического знания, культуры и образования, социального прогресса всё более возрастал. Два оставшихся позади тёмных века ордынского периода могли сказаться на русском будущем самым драматическим, если не трагическим образом. Впрочем, в реальном масштабе времени для Руси Ивана III наиболее важными оказывались задачи обеспечения внешней безопасности и национальной независимости, как и задачи национального объединения в той мере, в какой это было тогда возможно. Многие русские земли захватили Литва и Польша и предстояла борьба за них, а кроме того актуализировалась проблемы «балтийской» политики.

Однако прежде всего Ивану III было необходимо решить «новгородский вопрос». Решён он был Иваном III Васильевичем не окончательно, это выпало на долю другому Ивану Васильевичу – IV-му Грозному, но уже в эпоху Ивана III вопрос назрел. И назрел не только (да и, пожалуй, не столько) из-за про-литовских и про-польских настроений новгородской элиты, но и по более существенной причине.

С одной стороны, тяготение новгородской олигархии к Польше было давним, а в последние годы княжения Василия Тёмного, ослеплённого Дмитрием Шемякой, Новгород открыто обращался за поддержкой к полякам… Приютил Новгород и противника централизации Шемяку. Но, с другой стороны, это было не всё! Новгородская элита по отношению к общерусской судьбе потенциально была дважды предательской.

Дело было в том, что ко второй половине XV века Новгород прочно вошёл в систему Ганзейского союза. Ганза имела главные заграничные торговые конторы в Брюгге, Генте, Лондоне, Бергене, Стокгольме, Ковно… И, всё же, особо важное значение имела Новгородская контора, потому что ряд русских товаров был, по сути, уникальным – та же пенька, необходимая и военному, и торговому флоту. В среде богатеющей элиты Новгорода стали усиливаться сепаратистские настроения. Возникала угроза политического отрыва северных русских земель от Руси. Новгородская верхушка оказывалась на Руси, говоря современным языком, коллективным агентом влияния Запада.

Крупнейший специалист по той эпохе Руслан Скрынников в 1994 году выпустил в свет отдельную монографию с характерным названием «Трагедия Новгорода», где подверг сомнению вывод советской историографии о том, что интересы новгородской боярской олигархии оказались несовместимыми с интересами России. В 1994 году было модно расхваливать демократию и клеймить позором «тоталитаризм», и Скрынников – действительно крупнейший специалист по истории России XVI – начала XVII веков, имея в виду репрессии против Новгорода, предпринятые уже Иваном Грозным, утверждал, что «нет оснований рассматривать падение Новгорода и торжество московской централизации как торжество исторического прогресса».

Впрочем, задолго до Скрынникова – в 1906 году, крупный русский буржуазный историк либерального толка Николай Костомаров издал труд «Русская республика». Весьма сочувствуя в нём Новгороду, Костомаров тоже писал о «новгородской катастрофе», но относил её ко времени разгрома Новгорода Иваном III…

Любопытна картина тогдашних внутригородских усобиц, описанная Костомаровым: «…усобицы в Новгороде были такого свойства, что когда сами бояре ссорились между собой, то искали опоры в чёрном народе; а чёрный народ вооружался против бояр, и в то же время примыкал к другим боярам. Так вращались политические партии, и одна против другой подбирала себе пособников из черни, выставляла противников утеснителями, а себя охранителями чёрного народа».

Этот средневековый политиканский балаган действительно очень напоминает и «торжество демократии» времён нью-йоркского «Таммани-холла», и нынешнюю «российскую демократию» жириновского образца.

Вполне показателен и следующий пассаж из труда Костомарова, описывающий ситуацию 1479 года: «Новгород оставался на душе у Казимира (речь о Казимире IV Ягеллончике. – С.К.).

Он обещал помощь. Литовцы денег ему не давали: он обратился с просьбой о деньгах к папе, а между тем послал к хану Большой Орды подвигать его на московского государя, бывшего его данника. Была надежда новгородцев даже на помощь внутри великого княжения: братья великого князя – Андрей и Борис, вместе с братом воевавшие Новгород, стали недовольны; они сами испытывали тягость московского самовластия… Они переговаривались с заговорщиками и изъявили согласие действовать заодно…».

Это всё – накануне похода хана Ахмата на Русь, который был потенциально чреват не «новгородской», а общерусской катастрофой! Вот подлинная суть фактора Новгорода в той эпохе, судьбоносной для будущего Руси…

Костомаров не был абсолютно категоричен в осуждении «новгородской» политики Ивана III Великого, зато современные российские либералы вовсю стали популяризировать мнение о том, что проклятая тоталитарная-де Москва Ивана III, а затем и ещё более тоталитарная, тираническая Москва Ивана IV Грозного утопили-де в крови новгородскую свободу… А вот если бы на Руси возобладала не азиатская Москва, а просвещённый, тесно связанный с Европой «господин Великий Новгород», то свет нарождающейся европейской демократии пролился бы и на русские просторы, и в трогательном единении с Европой Русь двинулась бы к благоденствию и процветанию.