Правдивая история завоевания новой Испании - Берналь Дель Кастильо

Вернемся к рассказу о Кортесе и его колонне. Они достигли одного довольно глубокого пролома [поперек дороги] с водой, а в нем была одна очень узкая дорожка, которой мешики с ловкостью и хитростью специально придали такой вид, чтобы осуществить задуманное ими. Казалось, что теперь Кортес добьется победы, так как он и его капитаны, солдаты и заполнившие дорогу друзья [индейцы] преследовали врагов. А те, хотя показывали, что убегают, не забывали пустить в дело дротик, стрелу и камень и создавали за-держки, сопротивляясь Кортесу, они увлекали его, победоносно идущего следом, за собой, как и задумали. Из-за этого бедственного способа повернулось колесо фортуны, и за большими успехами пришли многие печали. И поскольку Кортес двигался победоносно в погоне за врагами, или из-за его недосмотра и по попустительству Нашего Сеньора Иисуса Христа, он и его капитаны, и солдаты забыли засыпать тот пролом с водой, что должны были сделать. А так как дорожку в этом проломе с водой, по которой наши наступали, [мешики] с хитростью сделали заранее очень узкой, на некоторых частях ее находилась вода и было много тины и грязи. И как увидели мешики, что колонна Кортеса перешла, не засыпав этот пролом, они только этого и ждали и для этого результата приготовили много рот [(escuadrones)] воинов с храбрыми военачальниками и множество лодок, в той части озера наши бригантины не могли им никак вредить, так как застревали на вбитых там больших сваях, мешики поротно устремились на Кортеса и на всех его солдат с такой огромной яростью и с такими пронзительными воплями, криками и свистом, что наши не смогли противостоять их великому порыву и силе, с которыми мешики наступали, сражаясь против Кортеса. И наши приняли решение — всем солдатам вместе с их капитанами и знаменами вернуться назад, отступая с большой слаженностью; но обрушившиеся на них столь разъяренные враги отбросили к этой бедственной дорожке в проломе с водой их вместе с друзьями [индейцами], из которых мешики многих унесли [живьем], искусно приведя в беспорядок, так что те, не оказывая сопротивления, повернулись спинами [к врагу]. А Кортес, видя, что они повернулись и разбиты, прилагал все усилия и призывал: «Держитесь! Держитесь, сеньоры! Держитесь крепче! Что такое, это кто повернулся спинами к врагу?» — но не смог их сдержать. И в этом проломе, что забыли засыпать, при узкой и испорченной дорожке, мешики на своих лодках громили [корпус Кортеса], ранив его самого в ногу, и они унесли живьем свыше 66 солдат и убили 8 лошадей да и самого Кортеса уже держали в руках шесть или семь мешикских военачальников; но Наш Сеньор Бог, пожелав помочь, дал ему силу защищаться, ведь Кортес был ранен в ногу, и в этот же момент к Кортесу пробился весьма сильный духом солдат, которого звали Кристобаль де Олеа, уроженец Старой Кастилии; он видел, что Кортес схвачен столь многими индейцами, и этот солдат напал на них столь отважно, что тотчас убил четверых из этих военачальников, которые, окружив, держали Кортеса, к тому же ему помог другой очень смелый солдат по имени Лерма; и отдали так много эти люди, защищая его там: Олеа потерял жизнь, а Лерма был смертельно ранен; затем подоспели к нему многие солдаты, хотя и были сильно изранены, они бросились на помощь Кортесу и помогли ему выбраться из грязи и спастись. И там также был стремительно подоспевший маэстре де кампо Кристобаль де Олид, и они, взяв Кортеса за руки, вытащили из воды и грязи и посадили его на лошадь, дабы увезти от смертельной опасности; и в тот момент также прибыл и майордом Кортеса, которого звали Кристобаль де Гусман, он привел ему другую лошадь, но с плоских крыш весьма дерзко перемещавшимися мешикскими воинами злым способом2 был захвачен Кристобаль де Гусман, и они живьем притащили его к Куаутемоку; и мешики шли вслед за Кортесом и всеми его солдатами, пока те не вошли в свой лагерь3.

Итак, после того как это бедствие случилось, отряды мешиков не переставали с воплями преследовать наших, стараясь отловить [живьем], выкрикивая множество ругательств и обзывая трусами. Но оставим рассказывать о Кортесе и о его разгроме и вернемся к нашему войску Педро де Альварадо на дороге [на дамбе] из Тлакопана. И здесь штурм сперва удался на славу. Но вдруг к нашим ногам покатились пять окровавленных голов испанцев из корпуса Кортеса, а мешки завыли: «Вот что стало с вашим Малинче и с Сандовалем; всех их мы истребили, а сейчас покончим и с вами!». Одновременно они набросились на нас, и с такой яростью, что и нам пришлось отступать. К тому же с высот главного си [(пирамиды храма)], где были их идолы Уицилопочтли и Тескатлипока, господствовавшего надо всеми великими городами, раздался гул того огромнейшего барабана, инструмента дьявольской мощи, слышного за две легуа, а затем затрубили в великий рог, звук которого равносилен повелению победить или умереть. Мешики с возрастающим остервенением бросались на нас, и начался такой ужасный бой, что я и сейчас еще вижу его перед глазами; а вернуться нам, всем израненным, дал силы Наш Сеньор Иисус Христос. Нас отбросили почти к самому нашему лагерю, и не будь удачной конной атаки, не поспей вовремя помощь от артиллерии, которую обслуживал идальго Педро Морено Медрано, проживающий сейчас в Пуэбле4, ибо все опытные наши артиллеристы тогда были изранены или убиты, не будь этих двух больших пушек, так и косивших неприятеля на узком пространстве дамбы, несдобровать бы нам всем!

Тяжело угнетала нас и забота о Кортесе и корпусе Сандоваля. Как ни недалеко было до них, но мы ничего не знали, кроме угроз врага и кровавых пяти голов наших братьев. Конечно, мы отбивались что было силы, но не для победы, а для спасения бренного нашего тела. Не легче была и участь наших моряков на бригантинах. Враг до того обнаглел, что с самого борта стащил одного гребца; а на одной бригантине убили трех солдат, ранили капитана и многих солдат, пока им не помогла другая бригантина капитана Хуана Харамильо; и также опять засела на подводных сваях другая бригантина, капитаном которой был Хуан де Лимпиас Карвахаль, проживающий сейчас в Пуэбле, именно в этом бою он потерял слух, говорят, от слишком большого напряжения, а все солдаты на этой бригантине храбро сражались и все были сильно изранены, и была эта бригантина снята со свай, это был первый случай подобного рода, который нас немало ободрил.

Вернемся к Кортесу. Большинство его людей были убиты или ранены, как и он сам, роты мешиков преследовали их до лагеря и сражались с ними, и были им брошены мешиками четыре окровавленные головы погибших в бою солдат Кортеса, а объявлено мешиками было, что это головы Тонатио — Педро де Альварадо, Сандоваля, Берналя Диаса и других teules, и что всех нас уже перебили у Тлакопана. Глубокая скорбь овладела Кортесом, но он не подавал вида, продолжал командовать и лишь тайком послал капитана Андреса де Тапию с тремя всадниками к нам с Тлакопан за известиями. Они прибыли к нам, хотя и израненные.

Что же, наконец, касается Сандоваля, то с его корпусом случилось точь-в-точь то же самое, что и с остальными: сперва успех, затем атаки мешиков, угрозы и брошенные шесть голов погибших солдат Кортеса, уверения мешиков, что это головы Малинче, Тонатио и других капитанов. И Сандоваль с тяжелыми боями стал отступать. Когда же отступление удалось и непосредственная опасность миновала, он, передав командование капитану Луису Марину, бросился, несмотря на три свежие раны, на лошадь и с двумя всадниками пытался проникнуть в лагерь Кортеса. Удалось это не сразу, но все же все трое добрались до цели, и первыми словами Сандоваля были: «Вот какие дела, сеньор командир, Вы наделали! Так-то Вы использовали Ваш опыт и так-то следили за исполнением Ваших же собственных приказаний!» Крупные слезы навернулись у Кортеса, когда он ответил: «Сын мой, Сандоваль! Конечно, велики мои прегрешения, но есть мне и оправдание: я своевременно велел казначею Хулиану де Альдерете засыпать пролом; но он не сделал этого, ибо мало искусен он в бою и послушании». Альдерете, стоявший тут же, старался оправдать себя, словом, поднялись споры и пересуды самого печального характера. К счастью, прибыло сообщение, что две бригантины из отряда Кортеса, считавшиеся погибшими, так как они напоролись на сваи и со всех сторон окружены были вражескими лодками, благополучно вернулись. Настроение несколько улучшилось, и Кортес, поскольку собирался послать Сандоваля в компании с Франсиско де Луго в наш лагерь к Педро де Альварадо, к Тлакопану, сказав, что посланный туда Андрес де Тапия с тремя всадниками мог погибнуть по дороге, закончил словами: «Иди, сын мой, с Франсиско де Луго и попытайтесь добраться до корпуса Альварадо. На ваши плечи я возлагаю все свои заботы, ибо сам я ослабел от ран».