Ричард Длинные Руки - властелин трех замков - Гай Юлий Орловский

Вся колода залита кровью, струйки стекали на землю и образовали лужицу, сейчас коричневую, быстро собирающуюся в комочки. В голове туман, а во всем теле жуткая слабость. Я прошептал:

— Ни фига… Я здоров, силен, а насчет пожрать… тоже здоров… еще как здоров…

В зале таверны стол заставлен едой и питьем, но, хотя терзает голод, я побрезговал брать из чужих тарелок, зашел на кухню, никого, ухватил поджаренный кусок мяса, с жадностью впился зубами.

Набив брюхо, я отыскал мешок и набросал мяса, сыра, хлеба. Мелькнула мысль свистнуть Зайчика, но вдруг не веревку порвет, а ворота развалит?

Стражи на воротах смотрели на мое приближение сперва с любопытством, затем почти с жалостью.

— Ваша милость, вы не у вампирши побывали?

— Да они все вампирши, — ответил я вяло.

— Так-то оно так, — протянул один стражник, — и все бабы ведьмы, но одни просто ведьмы, а другие… другие ведьмее… Из вас ну прямо всю кровь выпили!

— Значит, надо больше вина выпить, — сообщил я бодро. — Счастливой службы!

Я отвязал Зайчика, бросил им еще одну серебряную монету, сеньор должен быть щедрым, сказал Зайчику:

— Все, лапочка, ищи дорогу обратно…

Обиженный Бобик посмотрел с таким укором, что я немедленно извинился. Пес повеселел и понесся впереди, а Зайчик ринулся следом, стараясь догнать и наступить на хвост. Я покачивался в седле, но, когда впереди показался огонек костра, резко замедлил конский бег до нормального галопа.

Слезая с коня, еще издали услышал неприятное вжиканье металла по точильному камню. Ревель следит за мясом, чтобы не подгорело, а Клотар и Альдер точат ножи. Брат Кадфаэль, как обычно, сидит в сторонке, погруженный в чтение.

— Все чисто, — сообщил я с горечью. — Впрочем, возможно, я пробежался не в ту сторону. Следы я читать не умею.

— Ничего, — утешил Альдер. — Вот поедим, кони чуть отдохнут, и тогда догоним. У них женщина, она не может столько держаться на коне, сколько могут мужчины!

Я соскочил наземь, присел пару раз, разминая ноги. Голова закружилась, только тут Альдер заметил, что я не такой, каким уезжал, придержал меня под руку, усадил, а Ревель сунул мне большой кусок мяса. Я мгновенно проглотил и посмотрел на него с вопросом. Он подал второй, я проглотил и его. Он начал подавать еще и еще, я сперва глотал, потом пожирал, затем ел, наконец принялся смаковать, выедать самое нежное, а жилы и твердое мясо бросать псу.

Клотар взглянул холодно немигающими глазами, затем взор неожиданно смягчился.

— Раны паладин заживляет, — сказал он неожиданно, — это в хозяйстве пригаживается, да. А вот рубашки залечивать не удается пока?

Я опустил взгляд, брюки в пятнах крови, а рубашка моя, если честно, выглядит так, будто под ней взорвалась граната. Альдер и Ревель помалкивали, я буркнул с неловкостью:

— Это к брату Кадфаэлю… зашивать рубашки — это уже чудеса. Для мужчины, конечно.

— Мне что-то кажется, — проговорил Клотар, глаза его не отрывались от моего лица, — кого-то встретить все же удалось…

— Но не Грубера, — ответил я с досадой. — И этой леди там не было. Как и колдуна.

Альтер проговорил медленно:

— Думаю, это к лучшему.

— Теперь я тоже думаю так, — согласился я. — Встретился всего лишь его основной отряд. Человек двадцать…

Альдер ахнул:

— И… что?

Я отмахнулся:

— Все там. Но Грубер где-то в другом месте.

Клотар помалкивал, Альдер вскочил, глаза как блюдца.

— Двадцать? Так их же и было двадцать в отряде!.. Это что же… у Грубера больше не осталось людей?

Клотар буркнул:

— Это сейчас не осталось. А завтра их будет вдвое больше. Пока у него есть деньги, он сможет набирать разное отребье. Кстати, Грубер был с ними весь этот день. Следы не врут! И леди Женевьева с ними.

Ревель впервые подал голос:

— Отребье тоже не очень пойдет, если узнает, что предыдущих истребил всего один человек.

Я запил съеденное целым кувшином чистой воды из родника, поднялся; в пока что слабое тело толчками возвращается сила; я чувствую, как начинают вздуваться мускулы, кровь быстрее двигается по венам, а жилы вздрагивают, требуя нагрузки.

— Тогда по коням! — сказал я. — Пока Грубер не успел набрать большой отряд, нужно догнать гада и обезвредить.

— Что-что? — переспросил Альдер с недоумением.

— Срубить башку, — объяснил более опытный Клотар.

— И насадить на кол, — добавил Ревель, — чтобы другим неповадно было умыкать девственниц.

Брат Кадфаэль только вздохнул и тихо помолился за бедных грешников, ибо жестоки по неведению, ведь и дети обрывают стрекозкам крылышки, чтобы те не летали по воздуху, откуда можно упасть, а бегали по земле, так намного лучше…

— Догнать и обезвредить, — повторил Альдер понравившуюся формулу. — Что ж, догоним и… обезвредим! Хорошо обезвредим.

Солнце перешло на западную половину неба, но лучи обжигают лицо с прежней мощью. От разогретого конского тела поднимается животный жар, я наконец согрелся, выпрямился, вбираю мир раскрытыми очами и посматриваю за вырвавшимся вперед Клотаром и псом. Вообще-то Клотар понимает, что в своей страсти постоянно доказывать всем, что он лучший следопыт, рискует первым получить стрелу из засады, но все-таки не может отказаться от жажды быть первым, доказывать свое превосходство. С другой стороны, как иначе стал бы первым воином Маркварда?

Конечно, умный стрелок пропустит его и дождется, когда на расстоянии вытянутой руки проеду я, но где эти умные, мы сами умные только временами, а что уж говорить про других, сплошные идиоты, я бы таких догонял и обезвреживал еще в утробе.

После получаса скачки кони заметно устали, пришлось перевести на шаг, теперь все ехали тесной кучкой. И все одновременно увидели, что по дороге нам наперерез несутся четверо всадников, во главе рыцарь в полных доспехах, на кончике длинного копья трепещет флажок, а за ним на легких конях двое слуг и оруженосец. Рыцарь мчится на огромном белом жеребце, красивый и сверкающий в дорогих доспехах, с пышным плюмажем на шлеме, копье выставлено острием вперед. Я поспешно остановил коня, взялся за молот. Рыцарь шагах в десяти от меня резко натянул повод. Конь заржал и остановился, поднявшись на дыбы.

Мои соратники оружия не достают, в этом мире рыцарь сражается с рыцарем, поглядывают на меня, щас я себя покажу, я стиснул челюсти: что за мир, где шагу не ступить, чтобы не подраться, мне бы на диване с книжкой, а приходится то и дело выдвигать нижнюю челюсть, скоро вывихну, постоянно смотреть бараньим взглядом турнирного бойца и картинно хвататься за рукоять меча, да еще и люто скрежетать зубами, изображая безумную ярость.