Работа над ошибками - Андрей Буторин

Илма не стала больше ни с кем спорить, хоть выражение лица у нее и осталось недовольным, встала из-за стола и направилась к двери. Кирилл тоже направился к двери, но как-то нерешительно. Видно было, что его гложет какой-то вопрос. Наконец, он решился его задать:

— Дядя Ваня… Иван Валентинович! А потом, когда мы соберем людей… Мне тоже с ними идти?

Спиридонов вздохнул так тяжело, что закачались занавески на окне.

— Эх, брат! Надо бы, непременно бы надо тебе идти с ними! Да видишь вот, какая петрушка получается, мать ее ети! Без войска мы остались, сам знаешь! Каждый человек дорог! А и оставаться здесь — почитай, верная смерть… Так что решай сам. Не маленький!

— А мамка?

— Что мамка? Тоже сам решай, как ее уговаривать! Не решишь — твои проблемы. Я тебя силой оставить здесь не могу! Все, иди! — Спиридонов махнул рукой и отвернулся. Кирилл выскочил за дверь.

— Ну, насчет верной смерти — вы это зря! — сказал Туунг. — Вероятность погибнуть, конечно, большая, но не стопроцентная. Тем более у меня, как я уже говорил, появилась некая мысль.

— Магия, чародейство, волшебство? — скептически усмехнулся милиционер, который лично не видел, на что способен старый маг, а в рассказах Алексея все это выглядело слишком уж по-сказочному. Спиридонов не то чтобы не верил Алексею, но все же как-то «не уверовал» что ли окончательно.

— Отчасти да, — невозмутимо ответил Туунг, — а отчасти — кое-какие соображения после повествования нашего юного друга Кирилла… А еще ваш рассказ, о встрече с девочкой в глиняной пустыне. Помнится, вы что-то упомянули о желтой дороге…

— Ну, да, — пожал плечами Спиридонов. — Была там дорога, именно желтая, очень ровная.

— Но, насколько я понял по вашему рассказу, вы ее не сразу заметили?

— Сначала я растерялся — пустыня какая-то вместо дороги в город, потом присмотрелся — есть дорога.

— Но ведь яркую желтую относительно широкую полосу на темной однородной поверхности невозможно не заметить сразу! — продолжал упорствовать маг.

— Не понимаю, к чему вы клоните? — начал отчего-то сердиться участковый.

— Погодите, я хочу задать вам еще один вопрос. — Маг хитро прищурился. — А вам хотелось, чтобы дорога была?

— Разумеется, хотелось! — буркнул Спиридонов.

— Вот потому-то она и появилась, как и копна сена — для Кирилла! Он ведь тоже мечтал…

— Так что же, в глиняной пустыне исполняются желания? — недоверчиво спросил Алексей.

— Думаю, да, — кивнул Туунг. — Точнее, пустыня, или что-то в ней, способствует их исполнению. Но, я думаю, не всех. Если бы кто-то, к примеру, захотел стать бессмертным, или научиться летать, или овладеть магией — вряд ли что-нибудь из этого вышло. А вот нехитрые предметы воссоздать из той же глины — это пожалуйста. Правда, не знаю, как это срабатывает и всегда ли. Возможно, для этого необходимо лишь очень сильное эмоциональное возбуждение. Короче, мне нужно побывать там и во всем разобраться. Даже если моя гипотеза не подтвердится, большое количество глины — это уже хорошо, я и сам постараюсь справиться…

— Справиться с чем? — удивился старший лейтенант. — С глиной? Вы что, гончарный заводик открыть собираетесь?

— Големы! — ахнул Алексей, пораженный внезапной догадкой.

Туунг одобрительно улыбнулся. В его глазах мелькнуло искреннее уважение. Видимо, сообразительные люди ему нравились.

— Какие еще гоголи-моголи? — недовольный собственными пробелами в образовании, сознательно переиначил слово Спиридонов.

— Вообще-то в фольклоре големом называли глиняного великана, оживленного с помощью магии, — стал объяснять Алесей. Университетские знания пришли на выручку. — Голем выполнял все, что приказывал ему хозяин. Правда иногда он выходил из повиновения, и тогда доставалось и самому хозяину. Ну, а вот наш уважаемый Туунг использует големов в своем замке в качестве слуг и охранников.

— Ага! — дошло, наконец, до Ивана Валентиновича. — Вы хотите наделать глиняных солдатиков? Это действительно реально?

— Надеюсь, что да, — кивнул Туунг. — Для меня это несложно. Только потребует какого-то времени. А вот если пустыня сама мне поможет — думаю, что можно будет управиться побыстрее. В любом случае, тянуть не хотелось бы. Вряд ли наши враги будут тянуть с нападением, а у нас, как вы сами сказали, с воинами — не густо.

Спиридонов нахмурился.

— Эх, мать его ети! — ударил он кулаком в ладонь. — Вам бы на катере сейчас с Кириллом! Алексей, не в службу, а в дружбу — сходи поищи Кирилла! Илма и одна управится, а он пусть срочно бежит сюда!

Участковый Спиридонов хмуро, исподлобья, смотрел на Алексея и Арну.

— Вот и вся наша армия! — развел он руками. — Да еще пара баб и столетняя старуха! — Не все женщины согласились уходить с Илмой в неведомый замок. Остались Ольга Алексеевна — мать Сашки Ефимова (дожидаться сына с танцев), дебелая бобылиха Саватиха (ей не страшен был сам черт, не то что какие-то там «хронисты»), да стодвухлетняя бабка Макариха (она бы просто не дошла). На Саватиху у Спиридонова даже был расчет: использовать ее в качестве бойца непременно, тем более, что упрашивать ее для того явно не придется! А вот Ефимова с Макарихой — пустой балласт. Еще и охранять их надо будет.

Вообще-то, у Спиридонова не раз уже мелькала предательская мыслишка: отчего бы им всем не укрыться в замке Туунга? Раз он такой неприступный — сидели бы себе да сидели. Но Иван Валентинович только матерился мысленно, досадуя, что может вообще думать об этом! Чтобы отсиживаться среди стариков, женщин и детей, которых он же и призван защищать — это же несмываемый позор до конца дней! Да дело даже не только в этом. Ну, сколько можно просидеть в этом замке — месяц, год, всю оставшуюся жизнь? И что это будет за жизнь? Да лучше уж погибнуть от руки врага, защищая свою землю, пусть она и стала совсем маленькой! Громко, конечно, звучит, по-книжному, зато тридцать раз правильно, мать его ети! Слава Богу, почти все в безопасности, а им — считанным по пальцам одной руки мужикам — уготовано судьбою одно из двух: победить, либо погибнуть. Никак иначе! Наверняка и Алексей с Арну думают также!

— Смотрите, летят! — хрипло вскрикнул Алексей.

Действительно, далеко, по-над церковью в сером глянцевом небе заблестело множество искорок, увеличивающихся прямо на глазах. Скоро можно уже стало различить в них полупрозрачные капельки катеров — точно таких же, как тот, на котором улетели в глиняную пустыню Кирилл с Туунгом.

— Эх, мать их ети, много-то как! — болезненно промычал Спиридонов. — Начнется сейчас первая мировая…

Катеров действительно было немало. Пять нестройных рядов по пять аппаратов в каждом. Летели они неровно, качаясь и рыская, словно пьяная стая ворон, но приближались к Никольскому все же неотвратимо быстро. Вот уже первая пятерка приземлилась в самом центре села, остальные, покружившись, стали также неуклюже плюхаться кто куда. Один катер неожиданно свалился прямо на крышу чьей-то избы, проломив ее с отвратительным хрустом.