Королевы Маргины - Владимир Михайлов

И все же – не та это была усталость, что порой одолевала Зору в других мирах – и на Неро, и на Армаге – везде. Там такое изнеможение обязательно приносило с собой и желание видеть все в черном цвете, тупой пессимизм, ощущение: «Все потеряно, осталось только покориться, сдаться или просто умереть, потому что нет больше сил переносить такое». А здесь было не так: силы вроде бы и иссякли, но настроение оставалось светлым – какая-то подсознательная уверенность в том, что все в конце концов будет прекрасно, не только не исчезла, наоборот – как бы прибавила в весе. Это было хорошо, это было здорово: значит, можно еще сопротивляться тем бедам, что вдруг обрушились на нее. Все будет хорошо, обязательно будет – если… Если что – Зора не знала, но чувствовала: это «если» существует, и скоро она поймет, в чем именно оно заключается. «Похоже, – подумала она, – хоть в этом старшая сестричка не ошибалась: тут сам воздух взбадривает, успокаивает, усиливает желание жить. И не только воздух, кажется. Лес – тоже, сейчас среди деревьев у меня возникло вдруг такое ощущение, что я не в зарослях, а в хорошей компании, среди если не друзей, то во всяком случае существ, настроенных очень доброжелательно. Странные деревья, кстати, на Неро и даже на Армаге такие мне не попадались, хотя лес я всегда любила. Тут они какие-то… уверенные в себе, что ли, словно получающие удовольствие от своей жизни, каждое разрослось и ввысь, и вширь, множество воздушных корней, листья у одних круглые, слегка вогнутые, с суповую тарелку величиной, у других – почти правильные шары, маленькие зеленые планеты с отверстием на месте северного полюса, надеюсь, что это не хищники. Нет, не может быть, кажется, это от них и исходит то желание жить, какое я и сама вдруг начала ощущать – хотя казалось, что отчаяние уже близко». Значит, сейчас – во-первых, выжить. Во-вторых – дождаться.

Выжить – это понятно. Почему-то верится, что в этом лесу не умрешь с голоду, найдется что-то, пригодное в пищу. Какие-нибудь плоды, грибы может быть, птичьи яйца, съедобная мелочь, начиная с насекомых. Спасибо Марианскому колледжу, в котором выживание преподавали всерьез и качественно, и вовсе не только в теории. (Зора почувствовала, как рот наполняется слюной при одном воспоминании об этом. Странно – отвращение, с каким все они вначале относились к такому подножному питанию, сейчас не возвращалось, а вот голод уже давал себя чувствовать.) Конечно, в таком лесу могут существовать и хищники, даже крупные, однако. Рик в своих рассказах ни разу не упоминал о них, да и старшая, успевшая побывать здесь, тоже ни словом не обмолвилась. Нет, мысль о хищниках не вызвала страха. В отличие от мыслей о людях, возможно, уже идущих по ее следам. «Ну-ка, прибавь шагу!» – приказала Зора себе и послушно выполнила команду.

Выжить представляется возможным. А дождаться?

Дождаться – чего? Рик, конечно бы, пришел, прилетел, примчался – и выручил. Но его не было. Дождаться Смирса? В его появление верилось почему-то с трудом. Своих преследователей? Нет уж, вот кого не хотелось встретить больше ни под каким видом. Даже если они дадут страшную клятву больше не пытаться овладеть ею – ничем хорошим общение с ними не кончилось бы, несмотря на все ее способности и умения, и она уже, пусть и смутно, начала понимать – почему.

«Да потому, – сказала она себе, еще ускорив шаг, – что тебе тут пришлось бы бороться не с их психикой – здесь ты, может быть, чего-то и добилась бы, – но с влиянием самой этой планеты, с ее природой. А с нею мне заведомо не совладать. Потому что… потому что, скажу откровенно, если бы эта орава накинулась на меня сейчас – я, пожалуй, и не стала бы сопротивляться. Такие возникают желания, что… А ведь я тут – считаные часы. Что же сказать о бедных мужиках, находящихся тут месяцами? Вот отчего они и бастуют. Их можно понять. Но нельзя привести в состояние, которое принято считать нормой в современном обществе. Потому что вся Маргина дышит каким-то первобытным влечением, страстью; наверное, все пригодные к обитанию планеты проходили через такую фазу – иначе жизнь на них не могла и возникнуть. На большинстве миров Федерации этого нет, потому что жизнь на них принесена извне – нами, людьми. Господи, это чуть ли не ломка какая-то происходит, окажись ты, Рик, сейчас по соседству – честное слово, я тебя изнасиловала бы.

А если не Рик? Может быть, мне и не стоит убегать, а, напротив, вернуться и покориться – по своей воле?».

Но эта мысль не понравилась; напротив – вызвала чуть ли не отвращение. Да, Рик – да. Мощное желание отдаться. Но, как говорится, адресное. А мысль о ком угодно другом, не гася желания, вызывает чувство отталкивания. Что-то похожее на то, как если бы тебе, совершенно голодной, поднесли на тарелке – ну, скажем, кирпич. Стала бы ты есть его? Похоже, что ее ощущения – не просто желание тела, но и духа. Потребность в любви, а не в одном лишь сексе.

Желание это идет из подсознания, ясно. Как и сама любовь. Однако же… постой, постой. У подсознания свои каналы. И если оно шлет мне такие сигналы, то их могут получать и другие, а это может означать… нет, должно означать, что они вообразят: Рик на самом деле жив? Но тогда… Ладно, прежде всего эти сигналы свидетельствуют о том, что сейчас все более или менее в порядке. Подсознание не заставило бы меня страстно желать близости с мертвым, это было бы уже патологией.

Получается, что есть чего дожидаться? Ради чего выживать?

Для этого надо в первую очередь позаботиться о своей безопасности – хотя бы на время большого привала. При этом хорошо бы и поесть чего-нибудь, но ничего съедобного у нее не было, а переходить на жуков и гусениц она еще не решилась: голоду еще далеко было до такой степени. Хотя, наверное, и до этого дойдет. Ладно, сейчас – укрыться понадежнее. Опасность преследования все же оставалась реальной.

Оказывается, здесь это было не так просто, как показалось на первый взгляд. Лес не был такой чащобой, какой представлялся издали; на самом деле жизнеутверждающие великаны стояли поодаль друг от друга, как бы оставляя каждому место для развития; то было светлое редколесье, без завалов, буреломов, без заросших кустарником полян, где можно заползти в самую гущу и растянуться, наконец, на сухой, слегка пружинящей почве. Три десятка людей пройдут редкой цепью – и никуда она не ускользнет. Тем более что бежала и затем шла она, не заботясь о том, чтобы оставлять поменьше следов: не до того было. И ни одной норы – такой, куда можно было бы заползти, пусть и с немалым риском. Лес этот никак не годился для сокрытия беглецов.

А впрочем, так ли? Внизу – да, не укроешься. Ну а в третьем измерении? Деревья достаточно редкие, зато тень от их крон – плотная, густая, лучи светила не пробиваются сквозь листву. Вот там – гуща, в которой можно укрыться. Если только найти такой ствол, по которому хватит сил взобраться повыше. Там можно будет, наверное, заплести ветви, создать что-то вроде гамака. Ну-ка – пошли искать, пусть даже на полусогнутых!

Минут через десять Зора остановила свой выбор на великане неизвестной породы, с круглыми листьями. Толстые сучья его начинались метрах в полутора от грунта, и самым трудным при ее усталости оказалось как раз – взобраться на этот нижний ярус. Дальше пошло легче, даже сил прибавилось, неизвестно откуда. «Генетическая память, – подумала она весело, – далекие предки так и жили, только у них еще хвосты были, а мне придется обходиться без него. Но тут и так можно». И в самом деле, забираясь все выше, уже не видя землю, она чувствовала, как наливается спокойствием все тело – спокойствием и предвкушением отдыха. Земля закрылась, зато чем ближе приближалась Зора к верхушке дерева, тем больше возникало в листве просветов, позволявших увидеть, что прочие верхушки остались ниже, теперь лес можно было обозреть сверху. Тут уже можно, пожалуй, остановиться: та часть кроны, что оставалась выше, уже не казалась надежной, слишком тонкими были ветви. Но зато снизу ее никто не увидит, хоть бы все глаза проглядел. А тот сук, на котором она сейчас расположилась, двойной, развилок мог послужить основой для временного убежища.