По следу Черта - Данил Корецкий

— Как скажете, — водитель невозмутимо сбросил скорость у светофора, и юркий автомобильчик сноровисто свернул в переулок.

Софья тоже ехала в такси расстроенная. Водитель поглядывал в зеркало, как красивая женщина кусает губы и трогает блестящие глаза уголком белоснежного платка. Конечно, это не из-за неприятностей на работе, а из-за ссоры с любовником. Такая красотка просто не может не иметь любовника. Она буквально источает привлекательность и сексуальную энергию. Эх, мне б такую!

— Остановите у метро, — внезапно попросила она, когда поездка приблизилась к концу. Скрипнули тормоза. Женщина расплатилась и направилась к ночным киоскам. Водитель с интересом смотрел ей вслед. Короткая шубка, облегающие брюки и ботинки на высоком каблуке подчеркивали стройность фигуры.

— Хороша Маша, да не наша! — крякнул таксист и, включив передачу, резко рванул с места.

В киоске «Свежий хлеб» Софья купила горячую булку и привычно нырнула в полумрак жилых дворов. Завтра с утра можно не выходить из дома, а готовить обед для Николая Павловича, он как раз должен вернуться к полудню. Как нехорошо получилось с Володей… Она вроде не говорила Николаю его адрес… Во всяком случае, специально не говорила… Может, проболталась? Парни ревновали ее друг к другу, а теперь вот что получилось… А что получилось? Да уж точно, что ничего хорошего! Откуда у Володи Колин телефон? Неужели?! Да нет, о таком даже подумать страшно!

Погруженная в свои мысли, она не заметила темную фигуру, которая бесшумно появилась за спиной и двинулась следом, как привязанная, постепенно сокращая расстояние. Так охотник скрадывает дичь. И хотя на асфальте обычно не охотятся, в этом движении была опасная целеустремленность и неотвратимость чего-то страшного.

Когда Софья миновала очередной из нечастых фонарей, чья-то длинная тень легла ей под ноги. Она обернулась — несуразная фигура была совсем близко.

— О Господи! — непроизвольно вскрикнула она и бросилась бежать.

Волк уже подъехал к метро «Таганская», когда бок не просто зачесался, а будто взорвался неожиданной болью — будто лопнул фурункул.

«О Господи! — испуганно пискнула татуировка Софьи. — Это он!»

«Кто „он“?» — грубо каркнула женщина с креста.

«Черт! Это Черт!» — в голосе рисованной Софьи звенел ужас.

— Давай во двор! — приказал Волк. — Быстрей!

Водитель свернул на узкую дорожку и повел машину в глубину квартала. Волк напряженно всматривался в полумрак, как будто сидел в патрульном «УАЗе» тиходонской милиции. В слабом свете редких фонарей людей не видно, только оставленные на ночлег автомобили темнели тут и там, как туши заснувших животных. Вот детский сад, но там никого нет, беседка тоже пуста, и в темном промежутке между домами тихо. Он знал, в каких местах наиболее часто совершаются нападения, и боялся только одного: чтобы не опоздать! Слева есть котельная с глухим темным двором…

— Быстрее! Вон туда, налево!

«Прощай, Володя! — обреченно выкрикнула рисованная Софья. — Хорошо, что я тебе надоела. Скоро меня не станет и на твоей коже, и в мире людей…»

Одновременно он увидел борющиеся фигуры, точнее, это вряд ли можно было назвать борьбой: одна тащила другую, зажимая ей рот и зажав локтевым сгибом горло. Так ястреб несет в свое гнездо оглушенную кукушку. Только сейчас под горлом жертвы еще тускло блестела познавшая кровь полоска стали.

— Быстро, это убийца, «Ночной ястреб»! — зарычал Волк, держась одной рукой за спинку сиденья, а другой за ручку двери. — Дави на газ! Сигналь! Дави на сигнал!

Ошарашенный шофер был не рад, что попал в такой оборот, но деваться ему было некуда, и он, с ревом двигателя и гудением клаксона, понесся по внутридомовому проезду, как гонщик «Формулы-1» в Монте-Карло.

«Ястреб» на миг остановился и отпустил жертву. Софья упала на заснеженную землю и, держась за горло, отползала в сторону. Водитель резко ударил по тормозам, машина пошла юзом и чуть не сбила преследуемого, отбросил его правым бортом почти на метр. Волк, распахнув дверь, выпрыгнул, как воспользовавшийся катапультой пилот, и оказался прямо перед «Ястребом». В полумраке белело узкое, пилообразное лицо, сверкали ненавистью и дьявольским красным огнем глубоко посаженные глаза.

Волк обрушился на него всей массой своего тренированного тела. Удар в челюсть, корпус, голову! Дьявольская фигура должна была смяться, как банка из-под пепси-колы под колесами грузовика. Но ничего этого не произошло — мощные кулаки только со свистом рассекли воздух. Зато финка стремительно метнулась к лицу Волка, тот привычно подставил руку и уклонился, но снова что-то нарушило его расчеты: выбить оружие не удалось, локоть онемел от удара, а острие промелькнуло в сантиметре от глаз. Да что такое?! Он снова молотил ненавистного врага, но либо не попадал, либо кулак ощущал тяжелую плотность тренировочного мешка и почти не причинял вреда противнику. Зато лезвие сверкало перед лицом, как десятки молний.

«Рено» сдал назад, развернулся и быстро уехал. Софья куда-то исчезла. В темноте раздавались только глухие удары и хрипы двоих дерущихся, следы ног плели на снегу причудливые узоры. Самое главное, что, несмотря на свой опыт и специальную подготовку, Волк не мог взять верх — наоборот, он с трудом оборонялся. Слишком вертким и сильным был противник, слишком ловко обращался с финкой.

«Доставай волыну, вали его! — панически крикнул Кот. — А то он щас нас всех сделает!»

Волк отскочил, разрывая дистанцию, сунул руку в задний карман, уцепил ловко лежащий там маленький «браунинг», выставил его вперед, прямо к прущему на рожон Черту. В обойме оставалось четыре патрона, и он выпустил их один за другим, целясь куда-то между грудью и животом.

Вечернюю тишину разорвали выстрелы, горячие гильзы, плавя снег, закрутились по земле. Черт отлетел, поскользнулся, но все же удержался на ногах и, прорычав что-то нечленораздельное, снова бросился вперед. Такого просто не могло быть! С двух метров даже относительно слабая пуля калибра 6,35 свалит человека, а четыре пули надежно выведут его из строя!

Финка опять прыгнула вперед. Волк сильно ударил ногой и удачно попал противнику в бедро, но сам потерял равновесие и не смог завершить атаку. Воспользовавшись тем, что Черт пошатнулся, он сбросил расстегнутую куртку и ею встретил очередной выпад, как матадор встречает красным плащом рога разъяренного быка. Клинок пропорол растянутую кожу и запутался в складках ткани, а Волк привычно захлестнул куртку вокруг вооруженной руки. Резкий рывок — и финка вырвалась из потной кисти, сверкнув, отлетела в сторону, зазвенела на груде кирпичей.

Волк захватил обезоруженную руку, взял на излом, но почувствовал, что не сможет преодолеть бешеное сопротивление и довести прием до конца, сломав сустав. От Черта противно воняло то ли хлевом, то ли преисподней. Он вырывался, как прослуживший пятнадцать лет десантник.

«„Мойку“ свою доставай! — орал Кот. — Один раз она его сделала, и второй сделает!»

Намертво зажав левым локтем горло Черта, Волк сунул пальцы правой в нагрудный карман, вытащил лезвие, с силой полоснул по худой жилистой шее и отскочил, чтобы не запачкаться. Черная струя брызнула на белеющий в лунном свете снег и описала полукруг, потому что Черт, зажав рану, развернулся, захрипел, сделал два шага, повалился ничком, дернулся несколько раз и затих.