История Кореи. С древности до начала XXI века - Сергей Курбанов

После смерти государя Чунчжона на престол взошел старший сын, получивший храмовое имя Инчжон. Однако через восемь месяцев он умер, и в 1545 г. престол занял младший сын, король Мёнчжон (1545-1567), которому к моменту восшествия на трон было всего 11 лет[165]. Тогда же особое влияние при дворе обрели сарим — сторонники «малых Юн», решившие окончательно расправиться с оппозицией. В 1545 г. были казнены многие из сторонников «больших Юн» во главе с Юн Инимом, Ю Гваном и др. Десятки были отправлены в ссылку. Однако гонения на сторонников «больших Юн» не закончились. На протяжении 5-6 лет после трагических событий 1545 г. более 100 человек из известных сторонников «больших Юн» были осуждены на казнь.

Позднее никаких массовых гонений на конфуцианцев уже не происходило, и во второй половине XVI в., в особенности в правление государя Сончжо (1567-1608), группировка сарим окончательно заняла лидирующее положение при дворе. Правда, она уже не была такой однородной, как во времена противостояния с «заслуженными» сановниками хунгу гваллё.

К основным причинам особой роли сарим в развитии корейского общества XVI в. относят особенности их организации, а также те новые идеи, которых они придерживались. Главной особенностью организации сарим была их связь с провинцией, а точнее, с частными конфуцианскими учебными заведениями совой, в которых они обучались и которые становились опорными центрами той или иной группировки внутри самих сарим.

Как уже отмечалось, частные конфуцианские учебные заведения, где впоследствии стали строить храм духа предка — основателя частной школы, впервые возникли еще в эпоху Коре в XII в. Однако название совой («палата книг») и новый статус они получили с 1543 г. Несмотря на частный характер совон, их основатели нередко желали, чтобы названия для совон присваивал государь. В этом случае совон получали от государства книги, а также земли и ноби.

Повышение роли образования в Корее XVI в., то, что в формировании тех или иных группировок высокопоставленных сановников важную роль стали играть идейные разногласия, не могло не послужить толчком для развития корейской общественной мысли, которую иногда называют термином чхорхак, что в дословном переводе означает «философия»[166].

Знаменитые корейские мыслители Ли Хван (литературный псевдоним — Тхвеге; 1501-1570) и Ли И (псевдоним — Юльгок; 1536-1584), творческую деятельность которых считают первоисточником развития особого течения корейской общественной мысли нового времени — сирхак («(за)реальные науки»), жили и работали в XVI столетии. Как общественная мысль XVI в., так и идеи сирхак представляются для истории Кореи особенно важными, поскольку истоки движения за реформы, развернувшегося в Корее в конце XIX в., по мнению ряда исследователей, следует искать не во влиянии Японии или Китая, а как раз в идейном течении сирхак. (Вместе с тем интересно отметить, что сам по себе термин сирхак (в китайском прочтении — шисюэ) использовался и в Китае и означал идейное течение в неоконфуцианстве начала эпохи Цин (XVII-XVIII вв.), в основе которого лежала идея о «практическом упорядочении мира по канонам»[167]).

Итак, о чем спорили корейские мыслители, представители сословия сарим, в XVI в.? Спорили о двух первоначалах — ли и ки. Ли — это высшее духовное начало, рациональность, с которым связано понятие сущности. Ки — материальное начало, энергия; с ним соотносятся понятия внешнего вида и явления. Корейские мыслители XVI столетия спорили о том, что первично — ли или ки. Причем споры эти зародились еще в Китае. Полемика о первичности двух начал выходила за рамки «чистой философии», переходя на принципы морали и управления государством. Считалось, что настаивание на первичности ли означало, что идеальное состояние — это доброта, а зло — ненормально. Настаивание на первичности ки было связано с представлением о том, что и доброе и злое — все имеет одинаковую силу и является естественным состоянием космоса.

Корейские мыслители Ли Хван и Ли И пришли к идее о том, что оба начала выступают первоначалами и взаимовлияют друг на друга. В этом, как считают современные корейские исследователи, эти мыслители пошли дальше китайского основоположника неоконфуцианства Чжу Си[168]. Ли Хван — один из известнейших корейских мыслителей. Его вклад в развитие корейского конфуцианства был настолько велик, что со временем его стали называть «Восточным[169] Чжу Си». У Ли Хвана насчитывалось более 260 учеников и последователей, что немало для того времени.

И вот эти, казалось бы, «безобидные» споры об абстрактных вещах послужили одной из идейных основ распада корейского правящего класса, выходцев из сословия сарим, на так называемые «партии» — тан (может произноситься как дан).

О «партиях» следует сказать несколько слов особо. До сих пор исследователи не пришли к единому мнению о том, можно ли говорить об образовании партий в современном понимании в Корее XVI в., или же следует вести речь о придворных группировках. С одной стороны, для обозначения политических партий XX-XXI вв. употребляется то же слово, что и для «партий» XVI в. С другой — в принципах их формирования и деятельности не находят того, что присуще современным политическим партиям. В отечественной исторической литературе тан определяют как «группировки правящей элиты» и употребляют слово «партия», взятое в кавычки[170].

Действительно, несмотря на то, что отдельные исследователи усматривают в деятельности «партий» главным образом выяснение вопросов служебных перестановок, престолонаследия, ритуалов, иными словами, борьбу за влияние при дворе, «партии» представляли собой качественно новое явление во внутриполитической жизни Кореи. Во-первых, у «партий» были свои более или менее четко очерченные идейные представления, а во-вторых, их влияние не ограничивалось столицей, а распространялось и на провинцию через те совоны, которые связывали представителей тех или иных «партий».