ХЗ. характер землянина - Оксана Демченко

– Я прилетел сюда с готовым ответом на борту? – удивился Бмыг.

– Ложная личность, – продолжит Ика. – Мы читали. Было влияние черной стороны нашего дара. Мы следили. Он сказал, что из империи. Он сам верил. Но – ложный след. Мы искали, интересная загадка. Мы обратились в тэй корпус. Мы первый раз так поступили. Спросили: кто готов предоставить ложные личности под заказ? Долго не было ответа. Затем сказали, вопрос сложный. Слишком.

– Я задавал такой же с полгода назад, – растирая затылок, пробормотал Саид. – Я лечился и вроде уловил фальшь в одном гуманоиде. Позвонил Иглю… Он постарался не ответить и резко погасил канал.

– Ты доу или как? – возмутился Бмыг.

– Доу, – с внезапным приливом гордости Саид выпрямился. – Он знал ответ. Он быстро прервал разговор. Весь массив ассоциаций я не мог взять, но их центром был Игиолф Седьмой. И еще: Игль сразу подумал о проблеме урегулирования наследия Олера. Острая мысль, он будто обрезался об нее – и погасил канал связи.

Бмыг хлопнул в ладоши.

Саид встряхнулся, наконец-то полноценно обретая зрение и радуясь: уцелел, не замерз и не сошел с ума… Прямо перед носом теплый пух Гава. Морф переживает, но другом гордится – вон, золото лоснится по кончикам волосков… Когда Гава залег на плече, стал виден замусоренный мир и бредущий невесть откуда, из тумана, тощий гуманоид. Очередной. Высоченный, в черном одеянии с капюшоном. В руке длинная палка. Точно так в мире Симы описывают смерть. Хотя нет: это ж не коса, это – метла.

– Убираемся, – заискивающе сообщил «смерть», выше поднимая метлу и поправляя рюкзак-горб на спине.

– Грязь развозите, – припечатал Бмыг. Развернулся и зашагал к катеру.

– Пыр-полукровка, – Саид плелся следом, опираясь на плечо Ики и не делая попыток отстраниться. – Он был систематизатор. Он, если я верно понимаю, выстроил из местного хаоса нечто… самоуопрядочиваемое?

– Называется структурирование научных данных по алгоритму свободного ветвления, – буркнул Бмыг. – Теперь они хоть иногда знают, что открыли. До того по пять раз открывали, забывали, заново копошились в идее, как…

Бмыг резко остановился. На месте, где только что был катер, мигнуло, вспыхнуло зеленым – и задымило.

– Так, – без удивления отметил пыр. – Провели эксперимент. Они все время… проводят. Первое, что хорошо: нас не было на борту. Второе, что неплохо: они обычно аккуратны в расчете натурных экспериментов, их предварительно выверяют в моделях. Полагаю, катер скоро появится.

– Как скоро? – осторожно уточнил Ика.

– Или скоро, или я начну уборку досрочно! – взревел Бмыг во всю силу легких. Помолчал, поправил ворот. – Теперь очень скоро. Наверное.

«Очень» он произнес с особенной, неподражаемой иронией. Сел и стал ждать, глядя на пустое место, обозначенное дымом.

Саид тоже сел. От гомона сложнейших мыслей энгонов мутило. Гнев Бмыга кипел под крышкой и не обжигал. Пыр не волновался по поводу задержки. Он был частью группы, созданной для решения проблемы. Он нашел свой фрагмент решения, и группа немедленно приняла это к сведению. Группа – как воспитанник пыра и телепат Саид только сейчас осознал ее в относительной полноте – была чем-то смутно похожа на «дорогу тьмы» хрясов. Пырья структура пронизывала мир, тонко отзываясь на натяжение каждой своей нити.

– Тот нелюдь, Тай, – шепнул Саид, ощущая и себя нитью, – он сказал однажды Симе о черной звезде и солгал. Он через Симу отправил сообщение империи. После он еще раз солгал ей, копируя прежний прием. Он назвал звезду Йотта. Это может быть важно?

– Проверят, – пообещал Бмыг.

На месте катера полыхали зеленые зарницы. Вокруг сидели и стояли уже семеро энгонов, в разных точках замусоренной равнины возникали все новые и брели, чтобы влиться в научный диспут о сбое эксперимента и ненаучный – о смысле жизни пыров, которые всюду наводят порядок, который хуже катастрофы…

Я взял в личное тестирование спутницу десять циклов назад. Только так я смог оценить в полной мере благо, которое мы создаем для мира. С момента появления данного существа мой рабочий график наконец-то настроился, мысли пришли в порядок, а общий тонус стал стабильным и высоким.

Спутницы – это не костыль даже, это подлинное чудо современных генных и клон-технологий. Они нешаблонны и в первые доли цикла проходят полную настройку на хозяина. Они творчески перерабатывают задания, исключают из бытовых составляющих жизни скуку и монотонность. Пожалуй, у них есть лишь один недостаток. К ним действительно привыкаешь.

Не так давно я усвоил, что помню имя своей спутницы и охотно его использую. Что потакаю её мелким прихотям. По сути я бессознательно вернулся к привычному с детства укладу жизни в империи. Я перестал считать спутницу изделием Интры и наделил в своем сознании правами человека. Хуже, я оказался вовлечен в игру, мною же предсказанную – где логик создает ценности, а интуит их использует.

Я начинаю подозревать, что использовать можно и самого логика в данной паре. Недопустимо создавать реальную возможность контроля над собою.

Конечно, отказ от образца будет сопряжен с периодом адаптации к чуть менее комфортным условиям. Но я уже принял решение.

Примечание. Надо еще раз изучить проект по спутницам в плане дополнительного функционала, например, влияния на лидеров мнений и управленцев.

Слово «сортировка» дерьмовое по происхождению. Я это подозревала, но чтобы вот так вляпаться… Спина моя болит, глаза мои слезятся, сил моих нет, но меня никому не жаль. Я сортирую. Все на Утиле, черт подери Макса, сортируют.

Когда бравый интнор очнулся и перестал цыкать, я обрадовалась. Когда он сказал, что куюкность есть выход, а тупика-ц нет, я умилилась. Когда Макс ввел круглосуточный рабочий день с правом на отдых после выявления факта обрушения в обморок, я не поверила ушам своим. Но честные мои уши не лгали. Тут никто не знает даже основ охраны труда, то есть охраны живых и неживых от каторги. Сортировать нити-катализаторы для создания росли, как выяснилось, могут не все. То есть часть населения Утиля видит разницу после моего пояснения. Иные не годны к сортировке и их Макс отправил на другие этапы работ. Там тоже все круглосуточно и до обморока.

– Замена, – прохрипел старый клон, оттащил одну из нянь, чье сознание отключилось, и сгорбился, занимая ее место.

«Замена, замена, замена», – шипело в ушах. Темнело в глазах. Ныло в голодном брюхе.

– А-ааа!

Я села и шало огляделась, с неимоверным облегчением понимая: проснулась. Кошмар в прошлом. Все, что можно, отсортировано. Росль прет, вероятно Макс и ей установил график роста, и она соблюдает. Сам трудоголик интрал на койке, в отрубе – даже он не выдержал! Зэйра, судя по запахам, на кухне, уже отдышалась после сортировки и сейчас пребывает в припадке кулинарного вдохновения. В прихожей Ливси безумно бормочет стишки и похихикивает, он возомнил себя папай Карлой и ваяет Буратин из всего, что не сгодилось при сортировке. Вон – «хряп»! – запрессовывает суставы. У Ливси пунктик, он мечтает всем бестелесным мозгам из темного сектора сделать тела, для начала хоть убогонькие. Настрадались ведь, лежа на складе, в беспросветном отчаянии ничегонеделания.