Полет орла - Валентин Пронин

Уже давно душевная скука и тоска по родной стороне, как и в прежние его европейские вояжи, начали допекать его нестерпимой хандрой. И решение вернуться в Россию овладело всем его существом. Последний раз он проехал по дорогам Италии, миновал Швейцарию, Австрию и пересек, наконец, границу Российской империи, где рядом с таможней и гарнизонной крепостью стоял полосатый столб с двуглавым орлом. Шлагбаум подняли седоусые инвалиды – один с деревянным протезам вместо правой ноги, другой однорукий. Предъявив жандармскому офицеру российский паспорт и бумагу, подтверждающую его генеральское звание, Сеславин сел в почтовую тройку и выехал на столичный тракт. Вернулся он полный сил и надежд на то, что сможет еще быть полезным отечеству.

В Петербурге он снова поселяется в гостинице Демута.

На улице рядом с «Демутовым трактиром» спешит разношерстная петербургская толпа: светские щеголи с тросточками, в шинелях с пелеринами и в цилиндрах; гвардейские офицеры с развевающимся белым плюмажем проносятся в легких экипажах, а менее роскошные и самодовольные армейские, не бывающие на светских балах, преследуют со скабрезными целями одиноких дам – случайно или намеренно подвергающихся этому преследованию; множество чиновников самого различного ранга в зеленых, сизых, черных вицмундирах спешат в свои министерства, ведомства, департаменты, а директора этих департаментов подсаживают разодетых по парижской моде супруг в солидные и вместительные кареты, отправляясь на бал или в Мариинский императорский театр, где дают оперу («Фенеллу», например) или знаменитый балет, поставленный швейцарцем Дюкло; спешат русские мужики – мастеровые, завернувши пилу в чистую парусину или сложившие инструменты в мешок; прогуливаются, направляясь в Летний сад, гувернантки со своими подопечными детьми, завитыми, в шляпках или белых картузиках; снует множество разносчиков: несут на головах корзины с продуктами в магазины и, наоборот, в дома заказчиков; торговки, продающие молоко с чухонских мыз или булки от немецкой пекарни, румяные яблоки из Рязанской губернии или апельсины с недавно причалившего, обогнувшего Европу грузового итальянского судна. Среди чиновников, дам известной категории, среди литераторов в помятых цилиндрах с помятыми лицами, среди кружевниц, белошвеек, прачек, молодых фатоватых купчиков с усиками стрелкой и бородатых купцов в высоких сапогах, длиннополых поддевках, картузах или меховых шапках мелькают малозаметные люди среднего возраста, одетые не то как приказчики из приличного магазина, не то как цирюльники по вызову, не то как фельдфебели, выслужившие срок… В основном русского обличья, иногда похожие на мастерового чухонца или немца… Это агенты тайной полиции, наблюдающие за разного рода людьми и, в частности, за отставным генералом, приехавшим недавно из-за границы.

Агент, выполняющий секретный надзор, пишет о бывшем знаменитом партизане, отличающемся независимостью в суждениях и пользующемся популярностью среди гвардейской молодежи:

«Уволенный от службы генерал-майор Александр Никитич Сеславин живет в гостинице Демута самым уединенным образом. Он платит за квартиру и стол триста рублей в месяц. Он много пишет и, надобно полагать, судя по разложенным на столе картам и книгам, занят каким-то военным сочинением.

Он почти никого не принимает. Лицо, которое его чаще всего посещает и с кем он проводит много времени, – это уволенный от службы генерал-майор Леонтий Иванович Депрерадович. Судя по манере, когда они вместе проводят время (всегда отсылая слугу), надобно полагать, что они не только близкие друзья, но и, вполне возможно, обсуждают что-то тайное. Сеславин также иногда посещает вечерами Депрерадовича, живущего на Литейной, в доме купца Креболкина.

Другой часто посещающий его человек – полковник Назимов, который состоит при обер-полицмейстере по особенным поручениям. Слуга рассказывает, что Сеславина посещают чиновники коллегии иностранных дел, но мне еще не удалось установить, кто это, должности и фамилии. Слуга говорит: “У барина важные дела по иностранной коллегии”. А еще слуга извещает о заявлении Сеславина, что он будет служить не иначе, как по особенным поручениям при особе Его Величества.

Отмечают, что господин Сеславин имеет крайне свободную манеру выражаться, особенно в том, что касается военной службы, и особенно когда он говорит о себе самом и о своих заслугах. Было вспомянуто, как во время его пребывания за границей, ему не присылали вовремя обещанную Его Величеством субсидию, и что он… “просил напрасно Его Величество спасти честь генерала, которому он некоторым образом обязан (ежели вспомнить Мало-Ярославец и последствия оного) и которого кровь для чести Отечества истекала из восьми ран”. Еще Сеславин много говорит о военной экспедиции в Индию, главой которой он надеется быть». Таковы наблюдения агента тайной полиции.

Одним словом, время шло, а желаемого Сеславиным назначения в свиту императора не последовало. Настойчивое напоминание о своих заслугах никогда не нравится власть имущим особам. Убедившись, что люди гораздо менее его достойные царского благоволения идут в гору, а им (по его завышенной самооценке) по-прежнему пренебрегают, оскорбленный Сеславин оставляет Петербург и порывает с двором. Кроме того, ему безусловно отказывают в организации экспедиции в Индию и магометанские страны, граничащие с Россией.

Еще одно обстоятельство его разочаровало. Давний покровитель и многолетний участник переписки с ним граф Толстой, отвечая на осторожное предложение Сеславина жениться на одной из его дочерей, изыскивает убедительный предлог для отказа.

С осени 1823 года Александр Никитич живет в имении своего старшего брата Николая под Вышним Волочком. Здесь он тоже оказывается запоздалым женихом. Упоминаемая им в переписке с родными привлекающая его внимание Екатерина Павловна (сестра жены Николая Софьи Павловны «Катинька»), не дождавшись случая стать генеральшей Сеславиной, вышла замуж за другого, более определенного претендента на ее руку.

Не имея своей семьи, Сеславин отдается заботам о многочисленном семействе брата, всю свою энергию и любовь перенеся на воспитание племянниц и племянников.

Вообще же, находясь многие годы за границей, Сеславин отдалился от тех участников Отечественной войны, которые составили немалую часть вольномыслящей, настроенной на значительные реформы, дворянской интеллигенции. Свободомыслие привело их к созданию тайных обществ. В тайные общества входили и герои Бородина, среди них: Трубецкой, Волконский, Муравьев-Апостол, Лунин и многие другие. Генерала Ермолова император назначил главнокомандующим на Кавказе – это была своего рода опала. К Ермолову отсылали таких неблагонадежных людей, как будущий посланник в Персии Грибоедов и литератор Кюхельбекер. На Ермолова – героя 12-го года, резавшего царю «правду-матку», поносившего лизоблюдов, временщиков и «немчуру», с восторгом смотрела молодежь. Близким знакомым Пушкина, Чаадаева и многих будущих декабристов был Денис Давыдов. В 13-м году в Германии погиб Фигнер. Но если бы Фигнер с его хладнокровной энергией и высокой образованностью, с его независимым и жестким характером остался жив… Вероятно предположить, что он оказался бы среди тех, кто сделал неловкую и трагическую попытку изменить российскую действительность.