Приз - Вячеслав Кумин

Отчаяние и страх, чувство потерянности, это все что сейчас испытывал Эрик. Он находился уже на грани нервного срыва, за которой после вспышки ярости наступит полная апатия, что только ускорит неизбежную кончину.

Махова пугала даже не сама смерть, пусть мучительная, а смерть в одиночестве в пугающей обстановке чуждой инопланетной среды. Странно? Но это так. Во что бы то ни стало, хотелось добраться до своих, а там будь что будет, пусть смерть, но среди людей. Но он не мог добраться до дома. Где-то ошибся. В состоянии отчаянии и нервозности сделал неправильный выбор и полетел не в то ответвление каньона и теперь, похоже, удаляется от модулей. Но и повернуть назад решимости уже не хватало.

Мысль о том, что, вдруг он все же летит в правильном направлении, а вернувшись назад он все испортит, более того потеряет стремительно истекающее отпущенное ему время жизни была невыносимой.

Он точно игла прошивал ткань слоя испарений, то поднимаясь, чтобы оглядеться, то опускаясь, чтобы хоть немного охладиться, уж больно жарко и сухо там наверху.

Стала подступать навязчивая мысль что он в какой-то момент просто пролетел мимо модулей. Снова и снова хотелось повернуть назад. Уже ничего не соображая он метался по ответвлениям то и дело залетая в тупики и окончательно запутался.

Несколько дней он летал вне каньонов, пересекая одно плато за другим от одного каньона до другого.

Так прошла еще неделя.

Выбившись из сил физических и эмоциональных, он приземлился на первом попавшемся на глаза пятачке скального выступа находящегося почти у самого слоя испарений. Увы, здесь никаких пещерок не обнаружилось, впрочем, сейчас ему уже было все равно. Набрав воды стекающей ручейком по мху и разбавив ее последними запасами сока, он напился и через силу погрызя корешков что завалялись в мешке Эрик просто разлегся под дельтапланом и желал только одного – смерти.

Конечно, умереть в его случае проще простого, только-то и нужно сделать шаг с выступа. Но любой живой организм цепляется за жизнь до последнего, даже если шансов на выживание никаких нет. Вот и Эрик не мог сознательно переступить черту и броситься вниз головой с километровой высоты, чтобы разбившись в лепешку стать кормом для зверья.

Впрочем он чувствовал что ему осталось недолго и рано или поздно он станет пищей для грифонов. Диарея и рвота замучили его, он так обессилил, что даже дыхание давалось ему с трудом.

Какой-то крик раздался невдалеке. Махов преодолев себя все же сел. Не хватало еще чтобы сюда налетела стая грифонов и сожрала его заживо, для этого нужно показать что он живой, шевелится.

Но стоило ему только сесть, как он тут же с поспешностью новобранца под злобным криком сержанта лег обратно, на этот раз животом на землю. Рядом, чуть ниже пролетали никакие не грифоны, а сахарианские дельтапланеристы. Много, очень много. С полсотни.

В голове Эрика лихорадочно забегали мысли.

«Кто они? Боевой отряд? – подумал Эрик. – Верно. Куда они летят?! Откуда? К модулям чтобы атаковать или уже обратно, вскрыв пару модулей?!»

Присмотревшись, Махов понял что, скорее всего дельтапланеристы летят на задание. Он не увидел ни одного сколько-нибудь поврежденного дельтаплана. Конечно до них слишком далеко чтобы разглядеть мелкие детали, но дырки бы просвечивались, возможно даже отсутствовали целые куски обшивки, но нет, ничего этого нет.

– Я спасен… Я спасен!

Эрик стал лихорадочно привязываться к своему дельтаплану. Все что ему нужно для спасения, это следовать за этим отрядом на достаточно удаленном расстоянии!

Посчитав, что дистанция до отряда достаточная, более того он может их потерять, что было бы совсем уж глупо, Махов прыгнул с выступа.

Очередное нападение. Стало быть еще один модуль будет вскрыт и все его обитатели будут задушены едким дымом, а несколько десятков возьмут в плен с неизвестными целями. Так было и так будет теперь. И ничего с этим невозможно поделать, по крайней мере еще ни разу не удавалось.

Вскрыто уже пятнадцать модулей, погибло почти шестьдесят тысяч человек и сейчас к ним прибавится еще четыре. И ведь никак не угадать какой модуль станет очередной братской могилой, газовой камерой, вскрытой консервной банкой с мясом…

Ремезов удивлялся только одному: почему аборигены тянут с уничтожением человечества? Зачем вскрывают модули по одному с интервалом в три-четыре дня? Почему не подготовятся как следует, и не налягут сразу на все модули, на половину или хотя бы сразу на треть, чтоб не возиться, так ведь они целый год будут атаковать.

На этот вопрос не было однозначного ответа.

Кроме того Ремезов, да и все остальные люди наверное тоже уже мечтали о наступлении жестокого лета. Когда даже гоблины не смогут переносить жуткую жару. До спасительного времени года оставалось совсем немного, еще месяц, но сколько при таких темпах сахарианцы успеют вскрыть модулей и сколько обречено? Еще не меньше десятка. Еще сорок тысяч человек.

Ремезов застонал от подсчетов и помассировал плечо и руку вдруг пронзенных болью.

Рана, нанесенная аборигеном почти зажила, но когда как сегодня Сахару накрывала очередная магнитная буря, она начинала нестерпимо ныть.

Ребенка удалось спасти и теперь он лежал в кроватке больше не нуждаясь в инкубаторе из-за которого его не смогли унести с собой аборигены.

Ребенком Ремезова и его похищенной жены Маргариты занималась жена другого похищенного гоблинами Эрика Махова.

«Нужно протянуть еще немного, – размышлял Антон Николаевич. – Инфицированные и отпущенные нами аборигенки вот-вот начнут болеть и заражать своих соплеменников».

Но тут в голову пришла неприятная мысль о том, что широкого распространения может и не случиться, ведь вот-вот наступит лето и все перемещения гоблинов прекратятся. Они будут переживать его в своих поселениях (в этом Ремезов был почти уверен), а значит заразится и вымрет лишь относительно небольшое количество сахарианцев.

Большой инкубационный период теперь играл плохую службу.

Хотя имелось несколько пробирок с средством с меньшим инкубационным периодом. Может воспользоваться ими? Ремезов подозревал, что у Черепа есть еще несколько пленниц.

«Нет, это ничего не изменит, – подумал Антон Николаевич. – Лето их запрет в своих селениях и вновь не получится широкого распространения заразы. Если уж и пользоваться средством, то только осенью, когда у гоблинов вновь начнется активное общение. Вопрос только в том, доживем ли мы до осени и сможем ли найти пленников для засылки инфицированных. Вряд ли пленницы «крыс» проживут так долго…»

Сработала сирена включавшаяся только по единственной причине – нападение гоблинов. От резкого звука заплакали дети к которым тут же метнулась Элен и подхватив на руки принялась их успокаивать.

Ремезов поспешил на пост, благо он находился недалеко.