Бабочка в гипсе - Дарья Донцова

Я живо приложила к створке коробочку и спустяполминуты увидела в окошке цифры. «Большое ухо» сработало безотказно. Оченьтихо я спустилась по лестнице, вышла на улицу и по дороге к машине позвонилаМаксу. Тот быстро определил местонахождение человека, которому трезвонилаМарина:

– Хромов переулок, дом два, квартира сороксемь. Принадлежит некой Севрук Ирине Павловне.

Я глянула на часы. Время позднее, но придетсянаплевать на приличия.

Подъезд здания в Хромовом переулке был заперт.Я позвонила в домофон и услышала голос:

– Кто там?

Я придала голосу бодрости:

– Добрый вечер, Ирина Павловна.

Послышался щелчок, Сезам открылся, я доехаладо пятого этажа, увидела, что дверь в квартиру приоткрыта, вошла в прихожую икрикнула:

– Еще раз добрый вечер.

– Аня, иди на кухню, – донеслось в ответ.

Я повесила на крючок куртку, сняла сапожки,миновала небольшой холл и увидела у плиты хрупкую даму.

– Вы не Аня! – растерянно произнесла она.

– Верно, меня зовут Евлампия, – кивнула я. –Ирина Павловна, где Тимофей Пантелеймонович?

– У себя в комнате, – изумленно ответила та. –Где ж ему быть? Он сегодня на работу не пошел, сказался больным. А вы кто?

– Вот как раз со службы меня и прислали, –заявила я, – проведать господина Ковригина.

– В вашем институте работают замечательныелюди, – подхватила Ирина Павловна, – с другой стороны, Тимофей Пантелеймоновичредкий мужчина. Талантливый ученый, всемирно известный исследователь старинныхкниг! Сколько он мне интересного рассказал! Понимаете, я председатель Клубалюбителей старопечатных изданий. Тимофей говорит, что у него была потрясающаябиблиотека, но она, как и все нажитое, осталась у бывшей семьи Ковригина. Какэто благородно – оставить все и просто уйти. Мне очень повезло, что именноТимофей Пантелеймонович комнату снять решил.

– Ириша, кто в дверь звонил? – прогудело изкоридора, и в кухню вошел «гном».

– Тимоша, – засуетилась старушка, – тебя сослужбы проведать пришли.

– Поздновато для гостей, – мрачно сказалКовригин.

Я развела руками:

– Сами знаете, какая у нас работа, ни днем ниночью покоя не дают. Привезла вам отчет, его просмотреть надо.

В глазах Ковригина мелькнуло удивление, затемон включился в игру:

– Ну, Маша, двигай в мою берлогу.

– Без приклеенной бороды вы выглядите намногомоложе, – сделала я комплимент уголовнику, устраиваясь на диване.

– Пришла обсудить мой имидж? – кривоухмыльнулся Ковригин. – Бойкая Маша.

– Меня зовут Евлампия.

– И чего? – пожал плечами ТимофейПантелеймонович. – Зачем приехала-то, Маша?

Я осмотрела большую комнату. Три стенызанимали полки с томами в темных кожаных переплетах. Перевела глаза на стол испросила:

– Занимаетесь реставрацией?

– Закон этого не запрещает, – не пошел наконтакт Ковригин, заложил за ухо длинную прядь волос и почесал шею. За ухом удеда я заметила родимое пятно.

Меня словно укололи иголкой, по рукам и ногамзабегали мурашки. Невусы[12], как правило, передаются по наследству.

– Вы знаете Нину Силаеву? – насела я на«гнома».

– Жизнь длинная, – занудил Ковригин, – может,встречались с ней, всех-то не упомнить!

– Она убита, – коротко сказала я.

Тимофей Пантелеймонович перестал расправлятьпальцами волосы.

– Вспомнил. Было такое, она просила тебемобильный передать. Молодая совсем, с чего бы ей с белым светом прощаться?

– Ее убили, – повторила я.

– Скажите, пожалуйста, – со смешком сказалТим-плотник, – всяко бывает. Мне-то что до нее? Пенсия маленькая, вот я иподрабатываю почтовым ящиком, необременительно, и копеечка идет. Нам, старикам,рассчитывать не на кого, государство пожилых обкрадывает.

– Человек, большую часть жизни проведший втюрьме, не может рассчитывать на сытую старость, – парировала я.

– Это был не я, – отмахнулся Ковригин.

– Думаете, документы пропали? – улыбнулась я.– Вор в законе по кличке Плотник…

– Давно умер, – равнодушно перебил менясобеседник. – Того человека нет. Говори прямо, чего хочешь?

– Что вам рассказала дочь? – выпалила я.

Тимофей положил ногу на ногу:

– Ни жены, ни детей не имею. Не нажил. Ступайдомой, спать пора, Маша!

Беззастенчиво называя меня чужим именем,Ковригин определенно надеялся на скандал, но не на такую напал.

– У Силаевой было темное родимое пятно заухом, Нина его стеснялась и тщательно закрывала волосами. Похоже, вам тожеродинка не нравится, поэтому вы отпустили шевелюру. Я все думала, по какойпричине вы решили помочь Нине. Она заплатила вам? Или вы Медведеву были должны?Но сейчас вы откинули прядь волос, и все стало понятно. Вы и Нина ближайшиеродственники.

– У Иры, хозяйки квартиры, на руке бородавка,и у меня такая же, значит, Севрук тоже моя родная дочь? – издевательскипоинтересовался Тим.

– По возрасту не подходит, – засмеялась я, – аесли говорить всерьез, то зря вы отпираетесь. Невусы передаются по наследству.

– Ошибка вышла, – не дрогнул Ковригин.

– Вам безразличен факт убийства дочери? –упорно давила я на больное место.

– Не семейный я, – спокойно повторил «гном». –Закон знаю, никакого права ты, Маша, не имеешь здесь находиться. Уходи.

– Нина мертва, вы можете помочь поймать ее убийцу,– настаивала я, – ответьте на пару вопросов.

Тимофей Пантелеймонович рассмеялся:

– Эх, Маша, время течет, а опера не меняются.Еще раз говорю: я помог Силаевой, передал телефон. Приработок у меня такой,один человек оставляет мне вещь, другой ее забирает. Нина молодая, здоровая, неври про ее смерть.

Я вынула телефон и позвонила Максу: