Клиника - Салли-Энн Мартин

приспособила под мастерскую. Она писала морские пейзажи для местных художественных галерей и коллекционеров. Угрюмые этюды карандашом из древесного угля — аббатство и церковь Святой Девы Марии — с успехом ушли на первом фестивале готического искусства. Поклонники мрачного творчества слетались в Уитби, словно хищные птицы, и скупали все, что Дженни успевала создать. На этой неделе в ожидании приезда сестры она установила в свободной комнате кресло-кровать.

Обкусывая ноготь, Дженни отвернулась от окна.

— Ты точно не возражаешь? — спросила она, внимательно посмотрев на Клару.

Похоже, никаких сомнений девушка не испытывала.

— Честное слово, я очень хочу помочь! Человек, который столько перенес, заслуживает того, чтобы знать правду. Если она — единственная, кто может пролить свет, то… — Клара пожала плечами.

— Если тебе станет неприятно, сразу вешай трубку, обещаешь?

— Клянусь!

Клара начала набирать номер, сверяясь с лежащей на столике бумажкой, и Дженни заметила, что ее палец слегка дрожит.

91

От надзирателя, неотступно следовавшего за Верити, несло мерзким лосьоном после бритья, и ее едва не стошнило. Из камер вдоль тюремного коридора высовывались заключенные. Кто-то морщился и отворачивался, завидев Верити, другие же, напротив, наблюдали за ней с болезненным интересом.

Сегодня она забрала волосы в аккуратный хвост, не стесняясь предъявить миру изуродованное лицо с заплывшими глазами и багрово-красными кровоподтеками. Один глаз почти не открывался, на рассеченной губе образовалась черно-коричневая подсыхающая корочка. Верити шла прихрамывая и все же с высоко поднятой головой. Миновала металлическую площадку и спустилась по центральной лестнице, придерживаясь забинтованной рукой за перила.

— Сюда, Верити.

Надзиратель открыл дверь в комнатушку без окон. В центре стоял прикрученный к полу стол, рядом — легкий металлический табурет. В середине стола ее ждал серый телефонный аппарат.

— У тебя пять минут. Я за тобой слежу, так что без фокусов, ясно?

Фыркнув в ответ, Верити вошла в комнату и уселась за стол. Тюремщик закрыл дверь и остановился в коридоре.

Она подняла трубку, и в ухе зазвучал знакомый голос:

— Верити, ты?

— Привет, Клара. Какой сюрприз!

— Привет. Как… как дела?

— Ну как… Еда как в ресторанах с мишленовской звездой, а за местное спа вообще можно полжизни отдать.

На другом конце провода помолчали. Верити бесстрастно ждала продолжения, рассматривая давно не знавшие маникюра ногти.

— Хотела тебя кое о чем спросить… Мне нужна твоя помощь.

В трубке вновь воцарилась тишина, и Верити оторвалась от созерцания ногтей.

— Итак?

— Я сейчас у сестры, у Дженни. Ты сказала, что ее ребенок не умер, вроде бы тебе попадалась на глаза ее карточка…

— Ну да. — Верити прищурилась.

— Скажи, что случилось с младенцем? Кто его забрал?

— А почему я должна отвечать? Хочу кое-что оставить при себе. Люблю тайны, знаешь ли…

— У меня есть предложение.

— Да? И какое же?

Верити вздохнула. Единственное предложение, которое сейчас имело для нее цену, — свобода. На худой конец — глубокая полка, забитая дизайнерскими туфлями.

— У меня заказ от журнала…

— И что?

— Если ты расскажешь Дженни то, о чем она желает знать, я напишу о тебе статью. Там будут твои фотографии. Серийные убийцы, особенно женщины, — сейчас очень модная тема. Репортаж будет полностью посвящен тебе.

— Подумаешь… На мою историю претендуют сотни репортеров, почему я должна говорить именно с тобой?

— Статью заказал «Вог».

— Дай ей трубку, — часто задышав, сказала Верити.

92

Клара с ободряющим кивком передала телефон Дженни. Та нерешительно посмотрела на него, словно аппарат был раскален докрасна. Сестра втиснула трубку ей в руку и отошла на кухню, где включила чайник.

— Верити? — пробормотала Дженни, прижав мембрану к уху.

— О, привет! Как ты? Рана зажила?

Дженни задумалась над ответом. Выводить Верити из себя было никак нельзя.

— Да, уже лучше. Я в порядке.

— По слухам, я умудрилась не задеть ни один жизненно важный орган. Повезло тебе…

Ее бойкость начала бесить Дженни. Из кухни появилась Клара, поставила перед сестрой кофе и присела с чашкой за маленький столик в другом конце комнаты.

— Верити, расскажи, как все было… Кто взял моего ребенка?

Она машинально коснулась крошечного голубого сердечка на груди, и ее пальцы согрели холодный камешек.

— Смотрительница.

— Без тебя знаю, что она забрала новорожденного. Кому она его отдала?

— Его, говоришь?

— Да, его, моего ребенка.

Клара, не отрывая взгляд от сестры, медленно помешивала сахар.

— У тебя родился не мальчик. Неужели ты даже этого не знала?

Дженни метнула взгляд на Клару, и, должно быть, ее глаза говорили красноречивее слов. Девушка прошептала одними губами:

— Что? Что такое?

Дженни оставила ее вопрос без ответа. Уставившись в чашку, заговорила снова:

— Ребенка забрали тотчас, как только я родила. Откуда мне было знать? Я его и не видела. — Она посмотрела на сестру, медленно накручивающую прядь волос на палец. — Верити, кому хозяйка отдала мое дитя? Кому?

В трубке послышался скрип тяжелой двери.

— Прости, Дженни, мое время вышло. Приятно было поболтать! Скажи Кларе, что насчет интервью можно звонить в любое время. Когда статья выйдет, поговорим еще раз. Получишь то, чего не узнала сегодня.

— Верити, скажи мне! — Дженни оглянулась на прихлебывающую чай Клару, и кусочки головоломки в ее мозгу начали вставать на место. — Верити, неужели моя дочь…

— Пока, Дженни. Не будем надолго откладывать следующий разговор, хорошо?

В трубке повисла тишина.

Эпилог

После окончательного закрытия психиатрической лечебницы «Сосновый край» в ее архивах был обнаружен любопытный рапорт. Судя по всему, миссис Доусон держала его при себе и до соответствующих инстанций так и не довела. Смотрительница была полна решимости удерживать Верити под своей опекой, хотя и получила предупреждение о рисках подобного подхода. После бегства из лечебницы Верити надолго пропала; вероятно, покинула страну.

Рональд Миллберн,

департамент криминальной полиции Гристорпа

20 ноября 1999 года

Отчет о происшествии

Пациент: Верити Мэллор

Выражаю серьезную озабоченность по поводу продолжающейся одержимости Верити внешностью других пациенток. Верити нередко выказывает искреннее отвращение к неряшливости и прожорливости, как она характеризует поведение пациенток лечебницы. По большей части ей удается скрывать свою манию и поддерживать ровные отношения с содержащимися в отделении больными. Однако в случаях нарушения душевного равновесия она способна на месть и не испытывает ни малейшего раскаяния независимо от результатов своих действий.

Настоящий отчет подготовлен по итогам происшествия, в ходе которого Верити намеренно испортила еду другой пациентки с тем, чтобы спровоцировать у той отравление. При выяснении обстоятельств привела мотив: «Я поступила так ради ее собственного блага».

Примечание: пациентка, пережившая отравление испорченным блюдом, находится в районной