Кинжал с красной лилией - Жюльетта Бенцони

— Ее кровь испорчена незаконным рождением. Я исполнила свой долг, и ничего более.

— Вы вообще не смели ничего исполнять! Я знаю, почему вы пошли на это преступление... Ибо это преступление! Бедняжка вовсе не повинна в том, в чем ее обвиняют.

— Неправда! — завопила королева невероятно пронзительным голосом, который всегда приводил Генриха в ярость. — Есть свидетельница этого преступления. Она собственными глазами видела, как преступница перерезала горло...

— Кто это видел?

— Родная тетя Лоренцы, донна Гонория Даванцатти!

— Эта гадина? Как это на вас похоже! Вы всегда доверяете речам самых поганых сплетниц! Она и секунды здесь не останется! Немедленно арестовать ее!

— Вы не имеете права!

—Я имею все права, не смейте забывать об этом! И запомните: если Бассомпьер, которого я отправил на Гревскую площадь, не успеет вовремя, если голова донны Лоренцы уже лежит в корзине, ваша чертова флорентийская клика сегодня же вечером покинет Париж! Навсегда!

Мария вновь повернулась к своим драгоценностям, улыбнувшись, как ей казалось, лукавой улыбкой.

— Вы не в первый раз грозите мне изгнать их...

— Вполне возможно, и я очень сожалею, что не исполнил свои угрозы. Но на этот раз я клянусь крестом моей матери, что все будет именно так. Все вон — и Кончини, и вся банда мерзких распутников!

— Но... флорентийцев здесь не меньше двух тысяч человек!

— Неужели так много? Ну, значит, изгнание принесет пользу обществу. Атмосфера в Париже оздоровится и мои финансы тоже. Молитесь, если хотите себе помочь! Больше вам ничего не остается!

Мария никогда еще не видела своего супруга в таком гневе. В конце концов, до нее дошло, что на этот раз его решение и в самом деле бесповоротно. Она издала жалобный стон, потом зарыдала в голос, что не вызвало ни малейшего сочувствия у ее супруга, давно привыкшего к подобным утомительным сценам.

— Мадам де Гершевиль, — спокойно обратился он к фрейлине.

— Что желает Его Величество?

— Постарайтесь успокоить королеву... Но не оставляйте ей ни малейшей надежды, что я изменю свое решение. А я распоряжусь, чтобы ко мне немедленно позвали мессира Джованетти.

Король направился к дверям. Но мадам Гершевиль его задержала.

— Но... сир... Мессира Джованетти уже нет в Париже.

— Он уехал? Не попрощавшись с Его Величеством королем?

— Дело в том, что... Ее Величество королева отослала его в тот самый день, когда мы получили известие о смерти великого герцога. Ваше Величество тогда только-только уехали в Булонь...

— Что вы там плетете? — подала голос королева. — Он сам захотел немедленно уехать. Страшно торопился и можно даже понять, почему хотел увезти с собой эту девицу...

— Он никогда бы не уехал сам, не повидав короля Франции! — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес король. — Но мы уладим и это дело!

И король вышел, громко хлопнув дверью, как любой супруг, который с удовольствием бы поколотил жену, так она его разозлила...

* * *

Лоренцу освободили. Бассомпьер вихрем примчался на площадь, потом в ратушу, где и объявил, что Его Величество король вернулся и вынес свой вердикт, после чего мадам де Сарранс препроводили в монастырь госпитальерок Сен-Жерве, располагавшийся неподалеку от ратуши. Настоятельница его приходилась родственницей Жану д'Омону. В монастыре Лоренца могла рассчитывать на помощь, конечно же, необходимую бедняжке, которая перенесла арест, тюремное заключение, дорогу на эшафот и чуть ли не казнь. Вмешательство in etxtremis де Курси, разумеется, пролило бальзам на исстрадавшуюся душу, но слишком близки были ужасы брачной ночи и все, что за ней последовало...

Настоятельница, мать Мадлен Божественное Милосердие, не зря носила такое имя. Когда ей привели только что избежавшую плахи Лоренцу, которая не была в силах даже говорить и только смотрела исстрадавшимися глазами, мать Мадлен первым делом приказала приготовить ей горячую ванну, потом напоила успокоительным отваром из трав и уложила в отдельной келье. Постель была жесткая, монашеская, зато простыни были чистые, и по сравнению с тюфяком в Шатле она показалась Лоренце невероятно удобной. Счастливо вздохнув, она вытянулась на кровати и почти мгновенно заснула.

Проснулась она на следующее утро, проспав много часов подряд самым сладким сном, какой только дано было ей изведать. А когда проснулась, то увидела склоненное к ней лицо мадам д'Антраг, которая внимательно на нее смотрела.

— Ну, вот, — с удовлетворением произнесла гостья. — Вы и на этот раз вырвались из лап смерти. Как вы себя чувствуете, моя дорогая?

— Кажется, хорошо... — отозвалась Лоренца, приподнимаясь. — По-моему, никогда еще я не спала так сладко... А вы... вы причинили себе такое беспокойство, мадам, придя меня навестить! Более того, вы подвергаете себя опасности!

— Ни малейшей! — весело откликнулась мадам д'Антраг. — Очень многое изменилось после... вчерашнего дня! — нашла она верное слово, избежав нежелательного упоминания о том ужасе, который был отвращен поистине чудом.

И, хотя мадам д'Антраг не упомянула о казни, бедная Лоренца тут же вспомнила об эшафоте, о тюрьме, о своем приговоре и спросила со смертельной тоской:

— Я должна опять вернуться в...

И замолчала, не в силах выговорить ужасное слово. Возлюбленная — ах, как давно это было! Карла IX — от души рассмеялась.

— Забудьте об этом! Я же вам только что сказала, что все совершенно переменилось. Вообразите, в тот самый миг, когда чудеснейший Тома де Кур-си заявил о своем намерении взять вас в супруги, в Лувр вернулся король. Он услышал колокол, поинтересовался, о ком он звонит, и, похоже, — как я жалею, что не видела этого собственными глазами! — впал в невероятный гнев. Он приказал арестовать вашу отвратительную тетку и, по словам милого Жуанвиля, который больше всего на свете любит рассказывать о том, чему не был сам свидетелем, пообещал вымести из Парижа всю фло... итальянскую клику своей жены, если только Бассомпьер опоздает и не спасет вас. Наш возлюбленный король даже вернулся к мысли о разводе со своей супругой. Сейчас при дворе очень неспокойно.

— А-а... какое он принял решение относительно меня?

— Пока еще никакого, но всем нам назначена встреча на завтрашний день. Я пришла к вам, чтобы узнать, как вы себя чувствуете, и сообщить, что приеду завтра за вами после обеда. Его Величество решил собрать всех, кто принимал участие в ваших злоключениях, и прояснить наконец все обстоятельства. Само собой разумеется, туда приглашена и моя дочь, мадам де Верней, и вы не можете себе представить, как мы обе этому рады. Впервые за долгие годы она и толстая банкирша окажутся в одном зале дворца. Это будет... великолепно! — радостно заключила она и захлопала в ладоши, словно была юной девушкой и собиралась на первый в своей жизни бал.