История Мадлен - Полина Ром

— какие безумно сложные имена у этих русских! Я уже завидую тебе, Мадлен — ты произносишь эти ужасные звуки без затруднений!

Я улыбнулась — Софи так забавно пыталась произносить русские слова! А мне, напротив, приходилось напоминать себе, что у меня обязательно должен быть легкий французский акцент! Кроме того, моя прекрасная и мудрая компаньонка дала совсем неплохой совет. Возможно, все не так страшно, как мне кажется?

В этот раз в наш дормез граф Апраксин сел по моему приглашению. Конечно, он не сможет ехать с нами весь день, но час-другой — почему бы и нет? Кроме того, думаю, от излишней пылкости его сиятельства нас спасет присутствие Софи.

Вот когда я в полной мере оценила, как велико влияние светских условностей! Именно они спасли и графа, да и меня от всяческих любовных глупостей. Максимум, который позволил себе Апраксин — поцеловать мне руку и, всего на пару лишних секунд задержать в своей руке! И, надо сказать, это были длинные и совершенно восхитительные секунды!

Тайн от Софи у меня почти не было, потому и разговор с Михаилом Владимировичем я решила начать прямо здесь и сейчас.

— Баронесса, почему вы хмуритесь? Что-то случилось?

— Ваше сиятельство, меня мучают не слишком приятные мысли.

— Мадмуазель Вивьер? Я сделаю все, что смогу для вас, вы же прекрасно знаете это!

— Я не знаю, как вам объяснить, Михаил Владимирович… Но вот представьте себе ситуацию, что вам придется бросить вашу военную службу. Чем вы будете заниматься?

— Бросить?! Что за странная мысль, мадмуазель Мадлен? Моя карьера идет вверх, я жду производства в следующий чин. Я служу своей Государыне и своей Родине. Зачем бы я стал бросать службу?!

— Да-да, Михаил Владимирович. Я именно об этом и говорю! У вас есть дело, которое вам нравится. Вы чувствуете себя необходимым государыне, это очень важно для человека — знать, что он нужен. А вот что будет с женщиной, когда она выйдет замуж? Если у нее есть какое-то дело, то ведь ей придется бросить его?

Я не могла говорить прямее даже в присутствии Софи. Официально граф еще не просил моей руки. И, хотя, скорее всего Софи догадалась о содержании нашего с ним вчерашнего разговора, но декорум нужно было соблюдать!

Граф нахмурился и молча смотрел на меня. Кажется, до него дошло, о чем я говорю. А у меня на глазах навернулись слезы и я резко уставилась в окно, чтобы граф, сидящий напротив, не видел этого. Не хочу снисхождения и жалости!

Унылый зимний пейзаж за окном ни сколько не добавил мне радости. Более того, глядя на жалкое село, мимо которого мы проезжали, я понимала, что та Россия, к которой я стремилась, так же, как и Париж, опутана сословными различиями.

Брак с русским графом — прекрасное будущее для любой женщины. Каждая модистка Парижа продала бы душу не задумываясь, чтобы оказаться на моем месте. Только вот я действительно любила Михаила и мне не было дела ни до его титула, ни до его богатств. Он нравился мне совсем не этим… И сидеть дома, сложив лапки, пока муж несет свою службу — это совсем не счастье для меня.

Неужели мне придется выбирать между любимой работой и любимым мужчиной? Почему, ну почему мне так не повезло?! Был бы Михаил из купцов — я спокойно могла бы договориться с ним, я почти уверена. Но разве русский граф может жениться на французской модистке?!

Сейчас в Россию я могу въехать или как мамзель Мадлен, модистка королевы, или же — как баронесса де Вивьер, невеста графа Апраксина.

Третьего не дано!

Глава 55

Ну, по крайней мере, лично я была в этом совершенно уверенна.

Софи из природного чувства такта буквально слилась со стенками дормеза, опасаясь лишний раз шумно вздохнуть и, напомнив о своём присутствии, помешать нашему разговору. Всё-таки обсуждался довольно щекотливый вопрос.

– Я не готов ответить вам прямо сейчас, мадемуазель Мадлен, но обещаю серьёзно и ответственно подумать на эту тему. – тяжело, но осторожно вздохнув сказал граф, выходя из задумчивости, – В любом случае, я считаю, что из любого положения, если не отчаиваться и хорошенечко поразмыслить – можно найти достойный выход.

Я подняла на него глаза – граф выглядел довольно уверенно, что немного приободрило и меня.

– И вообще, кто-нибудь уже напоит горячим чаем озябшего путника? – решительно меняя тему, шутливо напомнил он нам об обязанностях “хозяек дома”.

– Ох, и в самом деле, что это мы, Мадлен, даже ничем не угостили дорогого гостя. – отмерла Софи, с облегчением принимая и подхватывая заданный Михаилом Владимировичем тон.

Я автоматически взялась собирать на стол, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь понять в сумбуре душевных метаний, что же я на самом деле чувствую сейчас. Тревога осталась. Или, точнее, я боялась её отпустить, доверив решение такого важного вопроса другому человеку. Даже если это был сам граф. Это было, как добровольно отдать контроль над собственной жизнью.

И, хоть, совсем недавно, как вы помните, я решительно настраивалась пересмотреть свои вынужденно-феминистские взгляды, взрощенные всем опытом моей жизни, но на практике, оказалось, сделать это не так-то легко. Верить искренне хотелось – но было чертовски страшно. Всё, что мне оставалось – трусить “про себя”, стараясь ничем не выдать своего недоверия и снова не обидеть графа Апраксина.

Вскоре к нам присоединился Архип, красочно живописуя, как намедни одна из повозок обоза на ухабе потеряла один из погруженных на неё чемоданов, а возница следующей телеги потом, бросив собственную лошадь, бежал-догонял “полоротого разиню” с этим баулом наперевес, ругая того на чём свет стоит и обещая переставить растяпе башку задом наперёд, чтобы тому легче было следить за доверенным ему багажом. Ибо лошадь без “погонщика” встала, как вкопанная и образовался затор.

Ну а, поскольку, рассказывать подобные истории Архипу удавалось на редкость непосредственно и уморительно, а смеялся он необычайно заразительно – мы хохотали так, что к нам не стучали любопытные и озадаченные этим гоготом “соседи” исключительно из чувства такта. А атмосфера снова потеплела и совершенно потеряла напряжённость.

Опять потянулись долгие дни пути. Софи увлечённо перечитывала-редактировала-переписывала свои опусы, а я продолжала рисовать. Но как-то последнее время вяло. Куда-то подевалось вдохновение. То ли от унылого пейзажа, от которого некуда было деться, то ли от опостылевшей уже на сто рядов качки нашего “небесного тихохода”, то ли от напряжения невесёлых