Александр Македонский. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

Он получил письма от своей матери Олимпиады и от Клеопатры, которая рассказывала о жизни во дворце в Бутроте и о своей тоске:

Известия о твоих деяниях доходят до меня ослабленными и несколько искаженными из-за расстояния, и мне кажется невозможным, что я, твоя сестра, не могу видеть тебя, не могу знать, когда ты вернешься, когда сможешь завершить свой нескончаемый поход.

Я страдаю от разлуки с тобой и от одиночества. Прошу, позволь мне приехать, чтобы лично увидеть совершенные тобою чудеса и великолепие завоеванных городов.

Благодарю за подарки, которые ты постоянно мне присылаешь и которыми я горжусь; но самым большим подарком была бы возможность обнять тебя, неважно где, в ледяных ли полях Скифии или пустынях Ливии. Прошу тебя, позови меня к себе, Александрос, и я прилечу без промедления, бросив вызов и бурным морским волнам, и враждебным ветрам. Береги себя.

Александр продиктовал ответ, нежный и ласковый, но твердый, и закончил его словами:

Моя держава еще не умиротворена, нежнейшая сестра, и я должен просить тебя некоторое время потерпеть. Когда все будет закончено, я позову тебя к себе, чтобы ты разделила мою радость и смогла присутствовать при рождении нового мира.

Александр повернулся к Евмену:

— Слог Клеопатры улучшается с каждым разом, — сестра определенно берет дорогие уроки у лучшего учителя риторики.

— Верно, — признал Евмен. — И все же даже за ее цветистыми образами, за риторическими прикрасами остается истинное чувство. Клеопатра всегда тебя любила, всегда защищала от гнева твоего отца. Неужели ты не скучаешь по ней?

— Страшно скучаю, — признался Александр, — и тоскую по тем дням, Но не хочу предаваться воспоминаниям, ведь поставленная передо мной задача неумолимо возвращает меня к себе. Это божественное веление, ради которого я должен пожертвовать всем. От него мне никуда не деться.

— Ты не хочешь от него никуда деваться, — заметил Евмен.

— Может быть, ты думаешь, что я смог бы, если бы захотел? Боги помещают в сердца людей мечты, желания и стремления, которые зачастую оказываются больше самих людей. Величие человека заключается в мучительном несоответствии между намеченной целью и силами, отпущенными ему природой.

— Как в случае с Бессом.

— И с Филиппом.

— И с Филиппом, — согласился Евмен, потупившись. Оба замолчали, словно это место овеяла тень убитого великого монарха, вдруг вызванная из забвения.

Иной раз Александр посвящал себя поддержанию связей с городами, носящими его имя, что основал в самых отдаленных провинциях державы. Он лично переписывался с начальниками гарнизонов и правителями скромных общин, поселившимися на границах труднодоступных и неизведанных земель. Он составлял доклады Аристотелю, рассказывая о местных порядках и жизненных укладах, чтобы обогатить его коллекцию.

Иногда из этих затерянных передовых постов Александр получал послания, написанные на ломаном греческом или македонском диалекте. Почти всегда они содержали просьбы о помощи и подкреплениях, чтобы отбивать нападения извне. Горстка подданных Александра оказывалась осажденной чуждыми народами, ревностно отстаивавшими свою самобытность. Восстание Спитамена вспыхивало повсюду. Уничтожение Бесса лишь расчистило путь новым (полководцам, укрывшимся на заснеженных склонах Паропамиса.

Александр всем отвечал одинаково:

«Держитесь. Мы собираем новые войска и ждем новых подкреплений, чтобы помочь вам и умиротворить земли, на которых вы воспитаете своих детей».

Так прошла вся зима. С возвращением весны прибыли свежие части из Македонии и Анатолии, и войско выступило в поход. Дойдя до Бактрии, Александр понял, что повстанцы рассеялись по множеству крепостей, и решил разделить свои силы, чтобы нанести ряд целенаправленных атак на каждый центр сопротивления. Но когда царь обсудил это решение со своими военачальниками и товарищами, почти никто его не одобрил.

— Никогда не следует разделять силы! — воскликнул Черный. — Насколько можно судить, царь Александр Эпирский, твой дядя и зять, был разбит варварами в Италии именно потому, что ему пришлось разделить свои силы. А делать это по своей воле… Мне это кажется безумием.

— По-моему, было бы лучше оставить все части вместе, — поддержал его Пердикка. — Мы возьмем эти крепости одну за другой и передавим их, как вшей.

Леоннат кивал в знак согласия, всем своим видом показывая, что не стоит это даже обсуждать.

— Если хочешь знать, что я думаю… — начал Евмен, но Александр оборвал его:

— Тогда давайте сделаем так. Кратер останется на юге в окрестностях Бактры, мы пойдем на север и восток в Coгдиану, чтобы выгнать мятежников в горы, и в определенной точке разойдемся веером — пять отрядов, по одному каждому из вас, по одному на мятежную крепость, чтобы взять ее. Диад разработал новые дальнобойные катапульты, они метают стрелы не такие большие, но такие же эффективные.

Леоннат прекратил кивать, осознав, что речь пошла о другом, и смотревший на него Александр спросил:

— Или ты не согласен?

— Вообще-то я согласен… — попытался ответить тот, но все уже встали.

Больше говорить было не о чем, и Александр проводил их к выходу.

Через несколько дней план был приведен в исполнение: царь и его товарищи с большей половиной войска направились к входу в долины, где их ожидали вооруженные повстанцы. Сражения продолжались все лето, и несколько крепостей были взяты, но потом боевые действия замедлились из-за труднопроходимой местности и уклончивой тактики противника, который нападал неожиданно и тут же отступал. Когда погода начала ухудшаться и стало не хватать провианта, Александр снова отвел войско к Мараканде.

У Кратера дела пошли несколько иначе. Он остался в тылу и не успел добраться до столицы провинции, когда ему навстречу попался гонец, посланный командиром гарнизона.

— Спитамен вторгся в окрестности Бактры и разграбил деревни и села. Наш гарнизон один раз вышел и был разбит, потом мы попытались снова совершить вылазку вдогонку Спитамену, но нам крайне нужно подкрепление.

Кратера охватили мрачные предчувствия. Он знал хитрость Спитамена и был почти уверен, что вторжение в окрестности Бактры было всего лишь провокацией, чтобы выманить из города столичный гарнизон и уничтожить его.

— В какую сторону они ушли? — спросил он гонца.

— Вон туда, — ответил тот, указывая на тропу, ведущую в пустыню.

— И мы тоже пойдем туда, — решил македонский командующий. — Только после необходимого отдыха. Идти в столицу бесполезно.

Они возобновили поход до рассвета и, перейдя вброд ручей, приблизились к ущелью, окруженному зарослями акации и тамарисков, — идеальному месту для засады. Тут к Кратеру подошел Кен, командир второго отряда гетайров.

— Смотри, — сказал он, указывая на небо.

— Что? — спросил Кратер, поднеся ладонь к глазам.