Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона - Кевин Маурер

Один из представителей ООЦ позвонил мне после того, как я проинформировал их о внесенных в операцию коррективах.

— Мы чем-нибудь можем вам помочь?

— Ничего не надо, — ответил я.

— Мы могли бы сделать несколько звонков и замолвить за вас словечко, — сказал сотрудник ООЦ. — Можем даже направить самолет.

Я ценил, что Оперативная группа искала возможность выручить меня.

— Спасибо, — сказал я. — Но я должен решить проблему по своим каналам.

— Хорошо, — ответил он. — Дайте нам знать, когда ситуация наладится.

— Договорились.

Я ожидал, что Оперативная группа поднимет шум и, минуя меня, станет добиваться в вышестоящих инстанциях, чтобы им выделили этот самый третий БВП. Однако группа в Кэмп-Лемонье вошла в мое положение и поддержала мое стремление выправить ситуацию своими силами.

Если еще чего-нибудь не случится, все будет в порядке.

Я сидел за столом в оперативном пункте, когда в палатку потянуло запахом человеческих фекалий и химикалий. Поначалу я не придал этому значения, обратив внимание на вонь, лишь когда Эрон, начальник нашей службы безопасности, открыл дверь. Судя по бледному лицу Эрона, его тошнило. Спустя мгновение мне в нос резко ударил поток зловонного воздуха.

— О господи, что еще случилось?! — воскликнул я.

— Грузовик с дерьмом только что вылил на дорогу свое содержимое, — объяснил Эрон.

Ввиду большой удаленности от основного сектора базы наш лагерь не был подключен ни к единой электрической, ни к канализационной сети. Проблему электроснабжения мы решали за счет использования автономных генераторов, хотя из-за них у меня развился стойкий кашель.

Проблема отсутствия канализации была решена путем установки за забором ряда мобильных туалетных кабин. Ветер приносил от них к нашим палаткам весьма благоуханные ароматы.

Группа джибутийских ассенизаторов-подрядчиков приехала, чтобы очистить наши мобильные уборные. Они, как и положено, просунули шланги от своей цистерны в туалетные баки и начали выкачивать их содержимое. Примерно на середине процесса в цистерне возникла утечка, и все отходы человеческой жизнедеятельности хлынули на дорогу у границы нашего лагеря.

Событие произвело молниеносный эффект.

Я бросился искать какую-нибудь тряпку, чтобы прикрыть лицо; хоть что-нибудь, что могло бы отфильтровать смрадный запах. Наш старший оператор средств обнаружения кинулась к флакону с освежителем воздуха, который купила в военном магазине. Она распылила по помещению почти все содержимое бутылки. У меня жгло глаза, по щекам ручьем текли слезы.

Бесполезно.

— Господи, теперь воняет дерьмом с клубникой! — воскликнул Эрон и выскочил из оперативной палатки.

Я засмеялся сквозь тряпку. Служба безопасности была моим любимым отделом эскадрильи. Я восхищался их преданностью делу и профессионализмом. Работа у парней была тяжелой, так как им приходилось неотлучно охранять наши беспилотники и территорию летного комплекса. Они несли службу безропотно, не требуя к себе особого отношения. Блокпост перед зоной стоянки и облуживания самолетов представлял собой простой тент без стенок. Охранникам приходилось в полном боевом снаряжении стоять в карауле в знойном климате, без каких-либо кондиционеров.

При этом они никогда не жаловались.

В эскадрильях ВВС оперативные силы и силы безопасности никогда не объединяли в единую структуру. Для меня было важно, чтобы силы моей службы безопасности ощущали себя неотъемлемой частью эскадрильи. Раньше Эрон никогда не контактировал с пилотами, за исключением случаев, когда охранял наши летательные аппараты или проверял пропуска на КПП. Он не был знаком с нашей культурой. А пилотская среда, несомненно, очень отличается от сообщества охранных подразделений. В профессии Эрона не было места юмору, присущему летчикам.

С тех пор как Эрон стал работать в оперативном пункте, курируя весь отдел, он начал быстро впитывать культуру летчиков. Но наибольший интерес у него вызывала наша традиция присвоения себе оперативных псевдонимов. Ему нравилась традиция давать тактические позывные и дух товарищества, который она привносила в нашу среду. У сотрудников службы безопасности было принято называть друг друга только по фамилии.

В один из дней Эрон попросил нас дать ему позывной.

Я не планировал устраивать в Джибути церемонию присвоения позывного. Большинство летчиков прибыли сюда уже с имеющимися позывными, которые им дали на прежней службе в других эскадрильях. Впрочем, это не означало, что летчика нельзя было переименовать после произошедшего с ним какого-нибудь необычного случая. Я, например, даже подумывал переименовать Зигги в Таран, после того как он проломил забор Бортом 126.

Однако церемония была возможностью еще сильнее сплотить коллектив эскадрильи и немного развеяться. Плотный летный график не позволял нам отметить событие в «11 градусе северной широты», как положено. Поэтому мы решили провести церемонию в честь Эрона по укороченной программе, собравшись во время перерыва в местной кофейне.

— Итак, — объявил я после небольшой вступительной речи. — Мы долго и упорно выбирали для тебя, если можно так сказать, имя.

Эрон смотрел на меня выжидающе.

— Мы не смогли прийти к единому мнению относительно прозвища, поэтому придумали имя ДЕВА.

Первой реакцией Эрона было смущение. Он вовсе не был примадонной, на что намекало имя. Он не видел никакой связи.

— Мы хотели придумать что-то такое, что отражало бы суть твоей работы и твоей личности.

Лицо Эрона приняло настороженное выражение.

— Мы думаем, ДЕВА подходит.

— Да что это значит, черт возьми? — спросил он.

— Поедатель пончиков повышенной бдительности[4].

Это лучшее, что мы смогли придумать. Войска охраны отчасти являются «копами» — они осуществляют полицейские функции на военно-воздушных базах на территории США, а отчасти пехотой, поскольку охраняют места стоянок самолетов как в тылу, так и за рубежом. Мы нашли отличный способ передать дуализм работы Эрона. Вначале он пребывал в шоке, но только до тех пор, пока мы не объяснили ему смысл прозвища; после этого он счел его забавным и признал.

Из Кандагара наконец прибыл новый самолет на замену пустого контейнера из-под Борта 203. В этот раз я наблюдал за тем, как группа обслуживания распечатывала «гроб». Внутри находился Борт 249. Увидев его, я немедленно сказал техникам, что этот летательный аппарат будет собственностью нашей эскадрильи.

Авиабаза Холломан, откуда прибыла львиная доля нашего персонала, структурно входила в состав 49-го авиакрыла. Мне казалось вполне логичным, что Борт 249 представлял наше тыловое авиационное формирование.