Роман Ким - Александр Куланов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 122
Перейти на страницу:

Документ был настолько «антикимовский», что по всем резонам Роман Николаевич должен был быть арестован и расстрелян сразу по его получении — то есть в июне 1936 года. Тем не менее по какой-то не менее загадочной, чем отправка запроса в Штаб Тихоокеанского флота, причине этого не произошло. Решение об аресте Кима зрело еще девять месяцев, но и тогда арестован он был лишь по подозрению в шпионаже в пользу Японии. Других, как старого знакомого Кима — Ощепкова, брали как «достаточно изобличенных», причем наличие доказательств при этом никакого значения не имело. Однако сам факт, что Романа Николаевича подозревали в его родном ведомстве, и подозревали давно, — исключительно важный и пока совершенно непроясненный.

Первый допрос Романа Кима датирован 7 апреля. Вел его оперуполномоченный Верховин, еще неделю назад служивший вместе с задержанным. Незадолго до этого Верховин пытался завербовать находящегося под подозрением у японцев делопроизводителя посольства Итагаки. Ким тогда выступил против: Итагаки жил с его агентессой и был на плохом счету у начальства. Верховин настоял на своем. Однако Итагаки внезапно отозвали в Токио, и вербовка не состоялась[324].

Первые вопросы касались не самого Романа Николаевича, а его покойного отца, самого подозрительного для чекистов человека во Владивостоке. Больше всего следователя интересовало, в каких отношениях находился Николай Ким с японским дипломатом Ватанабэ. Забегая вперед отметим, что интерес чекистов к покойному Ким Бён Хаку не угасал еще очень долго — похоже, у них для этого на самом деле были веские причины. Сын отвечал за отца, отвечал аккуратно и осторожно, будто взвешивая каждое слово на весах, будто ступая по минному полю, пытаясь по памяти воспроизвести схему установки мин — легенду. Ким держался своей взрывоопасной легенды, ничего особенно не отрицая, но и не подтверждая: да, отец был влиятельным во Владивостоке коммерсантом, да, у него в доме был салон для иностранцев, но ничего о шпионских связях отца сыну неизвестно. Да, в Японию Роман был отправлен стараниями Сугиура Рюкити и Ватанабэ Риэ. Цель: получение приличного образования за границей.

Всё сказанное не дает следователям оснований считать Романа Кима японским разведчиком. Путаная биография на период Гражданской войны была у большей части населения СССР, не исключая чекистов. Не могло быть преступлением и знакомство с японцами и даже пребывание в подданстве Японии — всё в тот же период Гражданской войны.

Десятого апреля допросили Валентину Гирбусову — сожительницу журналиста Маруяма, и она согласилась дать показания о сексуальных домогательствах к ней со стороны Романа Кима[325]. Пикантно, но явно не годится для обвинения в японском шпионаже. У Кима появляется шанс, спасение внезапно приходит к нему в виде дела Тухачевского. В эти же самые дни в НКВД кипит работа по «выявлению заговора» знаменитого маршала. Очень вовремя и к месту сработали сотрудники, тайно вскрывающие дипломатическую почту. О результатах операции нарком внутренних дел Ежов отправляет наркому обороны Ворошилову спецсообщение: «3-м отделом ГУГБ сфотографирован документ на японском языке, идущий транзитом из Польши в Японию диппочтой и исходящий от японского военного атташе в Польше — Савада Сигеру, в адрес лично начальника Главного управления Генерального штаба Японии Накадзима Тецудзо. Письмо написано почерком помощника военного атташе в Польше Арао (правильно — Араи. — А. К.).

Текст документа следующий: “Об установлении связи с видным советским деятелем.

12 апреля 1937 года.

Военный атташе в Польше Савада Сигеру.

По вопросу, указанному в заголовке, удалось установить связь с тайным посланцем маршала Красной Армии Тухачевского.

Суть беседы заключалась в том, чтобы обсудить (2 иероглифа и один знак непонятны) относительно известного Вам тайного посланца от Красной Армии № 304”»[326].

Ворошилов, в свою очередь, докладывает об уникальной находке Сталину. Как раз в эти дни Тухачевского и других красных генералов собираются «брать». Связь с японской разведкой на основании неопровержимых улик, добытых у японского источника, — необходимый и убийственный доказательный материал. Но не прочитанный полностью он выглядит ущербно. Что там за иероглифы? О чем речь? Нельзя на таком процессе, а это будет, несомненно, грандиозный процесс, оперировать не расшифрованными до конца документами. Однако никто из сотрудников ГУГБ, владеющих японским языком, не может прочесть бумагу — в спешке чекисты сфотографировали ее некачественно, плохо. Текст размыт, и многочисленные черточки сливаются в одно пятно. В контрразведке знают только одного человека, который может справиться с этой задачей, и, по счастью, он еще не расстрелян — не успели!

Замначальника контрразведки комиссар госбезопасности 3-го ранга Александр Минаев (Шая Мошкович Цикановский) принимает ответственное решение и направляет начальника 7-го отделения Соколова к Киму, который сидел в страшной Лефортовской тюрьме. Рассказав о приказе Ежова перевести документ во что бы то ни стало, Соколов пообещал Роману Николаевичу, что органы этой его заслуги не забудут и следствие, которое еще только в самом начале, может развернуться в благоприятную для Кима сторону[327]. Арестованный старался как мог, но даже ему было непросто разобраться в фотокопии. Почерк Араи он опознал сразу — уже доводилось переводить его записки, а вот дальше… Соколову пришлось несколько раз посетить Кима в Лефортове, пока результат не был достигнут. Но сам этот результат оказался неожиданным. Доведя дело до конца, Роман Николаевич пришел в крайнее волнение: документ однозначно указывал на то, что Тухачевский был иностранным шпионом, но по всем законам оперативной логики такого быть не могло. Выполнив перевод, Ким сопроводил его пояснительной запиской. Из нее следовало, что японцы могли отправить такую бумагу в обычном бауле с дипломатической почтой, без охраны дипкурьеров через Советский Союз, где, как они прекрасно знали, вся их корреспонденция перлюстрируется, только в одном случае: если письмо полковника Савада было провокацией, организованной совместно разведками Польши и Японии с целью подставить, свалить Тухачевского. Ведь сам же Ким доводил пять лет назад до своего начальства телеграмму военного атташе Касахара о том, что дипломатической почте доверять нельзя! Но тогда получается, что японцы знали, что Сталин собирается арестовать Тухачевского, и хотели ускорить это. Написать такую «сопроводиловку» к своей работе было непростительной глупостью для заключенного Лефортова. Он, конечно, не мог знать, но должен был догадываться, по чьей команде начато дело против Тухачевского. Высказать свое мнение, свидетельствовать о том, что иностранные разведки пытаются спровоцировать советские органы на неверные действия, — это было слишком опрометчиво. Ворошилову, Ежову, Сталину, если до них довели мнение арестованного контрразведчика, оставалось только одно — уничтожить его как можно скорее.

1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 122
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?