Половецкий след - Андрей Анатольевич Посняков

повалился прямо в костер, сраженный невесть откуда прилетевшей стрелою! Упал… Повалил от костра черный дым…

Вот тут-то и появились всадники, воронье на быстрых лихих конях! Со свистом налетели с наскока, выпуская на ходу тучи стрел!

– Половцы-ы-ы! – вскочив, закричал Путята.

Закричал и захрипел – вражеская стрела пронзила отроку горло!

И все же запела труба – выскочил из палатки Ермил.

– Тревога!

Правда, половцы уже пропали! Сгинули, растворились средь высоких голубых трав. Миг – и нет их, словно никогда и не было. Остались только два трупа да чадящий костер…

– Вытащите его, – Ермил настороженно повел арбалетом. Искал врагов, высматривал… увы, тщетно.

Отроки оттащили убитого от костра, положили рядом с Путятой. Тот уже не хрипел, захлебнувшись собственной кровью.

– Как же так? – опустив бесполезный самострел, захлопал глазами Глузд. – Как они пробрались? Ведь стража…

– Стража! – Ермил хлопнул себя по лбу и побежал к лошадям, стреноженным неподалеку. – Авраам! Неждан! Со мной! Проверим.

– Есть, господин сотник!

– Господин сотник! – подбежав, Глузд указал рукой. – Кто-то скачет!

– Снова половцы? – помотал палицей здоровяк Авраам. – Ужо на этот раз не уйдут! Да я посейчас их…

– Уймись, друже, – десятник Ермил напряженно привстал в стременах, присмотрелся. – Похоже, только один.

– Да, один… – прищурился Глузд. – Так это ж Трофиме!

Трофим вместе с Велькой и еще двоими отроками как раз и были сейчас в карауле – «в стороже».

– Тревога, братцы! – доскакав до своих, отрок взвил коня на дыбы, золотом сверкнула в вечернем солнце кольчуга. – Половцы… Вражины… Прорвались… Сейчас будут здесь!

– Уже были, – с горечью махнул рукою десятник. – Вон…

Все дружно оглянулись на трупы…

– Значит, опоздал… – Трофим шмыгнул носом.

Вздохнув, Ермил вскинул глаза:

– А как у вас?

– Двое убиты. Овруч и Звенислав. Велимудр-десятник меня послал – вестником. Сам остался…

– Господи… Еще двое!

– И сколько нас теперь? Тринадцать, – печально подытожил Глузд. – Из этого числа – две девы…

– А сотника ты что же не посчитал? – Ермил покусал губу, со злобой взглянул на парня.

Тот смущенно опустил голову:

– Ну это… его ведь с нами нет.

– Нет, так будет! – спешившись, яростно выкрикнул десятник. – Верно, парни?

– Так, Ермиле… – пряча ухмылку, Неждан положил руку ему на плечо. – Так. Мы еще дождемся своего командира.

Трофим поспешно перекрестился:

– Дай-то Господь!

– Отойдем… – Ермил никогда не забывал предупреждение сотника о секретности. Хоть и свои кругом, а… Где-то кто-то что-нибудь невзначай ляпнет без злого умысла. Как говорил боярич, «лучше перебдеть, чем недоспать». Вот и сейчас…

Взяв Трофима под руку, десятник отвел его в сторонку и внимательно посмотрел прямо в глаза:

– Рассказывай! Как там все вышло?

– Мыслю, Звенислав пропустил… Вовремя не заметил. С его стороны вражины и появились. И сразу – стрелы! Звениславу – в горло, Овручу – в левый глаз. Метко бьют, гады ползучие! Коли б не бармица – и мне бы не повезло…

– Звенислав, говоришь…

– Ну да, он. Не доглядел. Сам же и пострадал первый.

– Ладно, пусть так…

Ермил выглядел сейчас мрачнее тучи, узкое лицо его, и без того смуглое, еще больше почернело… Парень корил себя – он же нынче за командира, а значит, в ответе за всех! Это ж надо, потерять за один день четверых! Да что там за день – за час… Еще к воеводе с докладом. Однако не так страшен воевода, как собственная совесть. Где-то все же не доглядел он. Хотя, казалось бы, Велимудр да тот же Трофим – воины опытные, Велька – даже десятник. Здислав с Овручем, да, молодые… Однако не первогодки же!

Тогда как же так вышло? Что не предусмотрели?

Подумав, Ермил своей командирской властью сменил караул, отправил на замену троих во главе с Нежданом. Вельку – старшего в «секрете» – тоже нужно было расспросить. Да похоронить убитых. Сразу четверых… Позвать священника, отца Николая…

– Да не знаю я, как так вышло! – спрыгнув с коня, Велимудр выругался и смачно сплюнул, вытерев со скулы кровь.

– Ты ранен, что ли? – насторожился Ермил.

– Да так… На излете стрела поцарапала.

– Хорошо – не отравлена.

– Да лучше было самому помереть! – истово воскликнул рыжий. – Теперь-то уж я виноватый. Я же – старший, да.

Ермил нехорошо усмехнулся:

– А убили б тебя – так был бы не виноват? Неет, Веля, все равно бы вина на тебе осталась. Как говорит господин сотник, на то наша такая доля – командирская.

– Что там… девы-то не вернулись еще?

– Нет… Но ждем. Половцы вот двоих убили…

– Да я вижу… – рыжий махнул рукой и нервно пригладил вихры. – Узвар, Путята… Мои еще – Звенислав с Овручем. Эх, парни-парни… Хорошо, Трофим жив…

– Говорят, Звенислав пропустил? – негромко поинтересовался Ермил.

– Похоже, что так… – Велимудр задумчиво скривился. – Одному в горло стрела, второму в глаз… Что и говорить – метко!

– Метко… – тихо повторил Ермил. – Я так мыслю – стрелы ведь не издалека прилетели?

– Вблизи! Едва вытащил! Ну… – рыжий ненадолго задумался… – Шагов с пятнадцати били… Если не с десяти!

– Во-от! – смуглоликий десятник поднял вверх указательный палец. – А как враги смогли так близко подойти? Парни твои ведь не дети – воины.

– Да черт его… Постой… Мне показалось… – Велька прикрыл глаза, старательно припоминая что-то, по его мнению, весьма важное, что могло бы все объяснить… – Показалось, будто кто-то крикнул, отрывисто так… Будто знал тайное слово! Ну да! Сначала кречет закричал где-то рядом, а потом и слово… Точно! Путивль! Так и крикнули…

– Так ли? Не послышалось?

– Может, и послышалось… Только в ответ Звенислав тоже ведь что-то крикнул. Я так думаю – отзыв… Но точно не скажу – далековато было.

– Если это так… Откуда враги узнали? – задумчиво протянул Ермил.

Больше он ничего не сказал, погруженный в собственные мысли. И мысли эти были мрачные, словно беспросветный, с непроглядными дождевыми тучами день. Коли половцы знали тайное слово, это значило только одно: среди своих – предатель! Среди одиннадцати человек ратнинской ватаги, остававшихся в воеводском лагере.

Докладывать о своих предположениях воеводе Ермил не стал – решил пока сам во всем разобраться. Тем более что он не переставал искренне надеяться на скорое возвращение сотника Михайлы Фролыча. Добровоя ведь сказала, что найдет – значит, найдет. Уж кто-кто, а эта девушка слов на ветер не бросает!

Воевода же, Федор Анисимович Охрятьев, тоже нынче раздумывал в своем шатре, и мысли его были еще более мрачными, нежели у юного ратнинского десятника со смуглым лицом и отважным сердцем.

Сидел воевода, выгнав из шатра всех слуг, из-за наступившей жуткой жары в одних портах да рубахе. Обливался потом, непрестанно пил квас и в