Путь сердца - Черил Холт

Джейн едва сдержала изумленный возглас: такого острого ощущения полноты и близости ей не доводилось испытывать ни разу. Теперь Филипп одной рукой ласкал грудь, а второй нащупал притаившийся между ног бутон наслаждения.

И прекрасное юное тело любовницы, и собственные равномерные движения очень быстро потребовали полного освобождения, опустошения. Супруг прекрасно понимал, что не должен получать удовольствие, прежде не подарив его любимой, однако возбуждение достигло такой силы, что ожидание и терпение казались немыслимыми. Как можно крепче прижав к себе любимую, он совершил несколько решительных движений. Толчок, еще один, и вот наконец раздался рык наслаждения, достойный дикого зверя.

Джейн ясно ощутила события, происходящие в недрах собственного тела, всем своим существом почувствовала дарящее жизнь тепло извергающегося семени. Двое слились в неразделимое целое; объятие соединило их в вечном союзе. Тело супруга напряглось, но уже через мгновение напряжение заметно спало, хотя исполненное страсти горячее тяжелое дыхание обжигало спину. Да, он полностью удовлетворил желание и исчерпал силы. Но как же Джейн? Ей до сих пор не доводилось оказываться в подобной ситуации, а потому она не знала, что делать дальше. Тело сгорало от желания, кровь едва не закипала, грудь болезненно набухла, женская плоть молила об облегчении.

Не успела Джейн подумать о том, как слезть с того кола, на который посадил ее Филипп, как он сам вытащил занозу и энергичным движением повернул жену лицом к себе. Не зная, что последует дальше, Джейн неожиданно почувствовала, как муж заводит руку за бедра и приподнимает ее, одновременно поцелуями прокладывая дорожку вниз по животу. Когда губы впервые коснулись интимного уголка, она изумленно выдохнула:

– Филипп!

Сама не зная почему, юная женщина сопротивлялась несказанному удовольствию, рожденному быстрыми движениями языка.

– Наедине разрешается все. Не забывай этого, любовь моя… Язык проник еще глубже – туда, где раньше доводилось бывать лишь пальцам и орудию мужского вожделения.

– Закрой глаза. Позволь овладеть тобой вот так.

Джейн послушалась: прикрыла глаза и крепко ухватилась за край ванны. Язык возлюбленного творил чудеса, пронзая насквозь, лаская и дразня, высекая огонь, который тут же распространялся по всему телу, обжигая даже кончики пальцев. Напряжение неумолимо возрастало. Наконец Джейн оказалась на самом краю сладкой бездны, и в этот момент губы Филиппа страстно впились в бутон наслаждения. Пришло долгожданное блаженство избавления. Бездна разверзлась, и супруг отпустил возлюбленную, позволив взлететь на крыльях высшего любовного экстаза.

Джейн витала во времени и пространстве, и все это время Филипп крепко сжимал ее в нежных и властных объятиях, готовый безошибочно поймать в момент приземления. В этот раз приветственный поцелуй позволил познать вкус собственной тайной плоти.

– Люблю тебя, – второй раз в жизни самозабвенно прошептала возлюбленная в дарящие счастье солоноватые губы.

Филипп молчал, но сердце трепетало, едва не раскалываясь на части.

Прошло несколько часов.

Филипп внезапно вздрогнул и проснулся. Джейн рядом не было. Уэссингтон успел так привыкнуть к постоянной близости, что в одиночестве темнота показалась враждебной и угрожающей. Оглядевшись, он нашел беглянку: завернувшись в его рубашку, Джейн сидела возле камина и пристально смотрела в тлеющие, мерцающие таинственным красным светом угли.

Филипп поднялся и сел на край постели. Легкое движение привлекло внимание жены. Она обернулась и взглянула на любимого.

– Прости. Вовсе не хотела тебя будить, – тихо проговорила Джейн. Сейчас она выглядела одинокой и печальной.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. Просто задумалась.

– О чем, любовь моя?

– О том, что делать дальше. У меня нет ни дома, ни семьи, ни денег, ни работы. Ничего. Полная пустота. – Джейн снова повернулась к камину. – Ужасно дожить до двадцати лет и внезапно обнаружить, что не имеешь ни родного очага, ни близкого человека, способного помочь и поддержать. Страшно сознавать, что никто тебя не любит.

Искреннее отчаяние, прозвучавшее в последних словах, отозвалось в сердце странной тянущей болью. Филипп встал с постели и подошел к жене. Нежно погладил по спутанным волосам.

– Я люблю тебя.

Джейн подняла голову и взглянула прямо в темные глаза. В темноте ночи они казались непроницаемыми.

– Правда?

– Правда. Очень люблю. И Эмили тоже тебя любит. А еще у тебя есть верные друзья – Ричард, Джон, Мег.

Филипп опустился в кресло и посадил возлюбленную к себе на колени – боком, так что ее щека оказалась возле его плеча.

– Ты уже начала строить новую жизнь, и она сторицей восполнит все, что потеряно здесь.

Джейн печально, даже безнадежно пожала плечами.

– У меня нет пристани.

– Твоя пристань – я, Джейн. И твой дом рядом со мной.

Внезапно в голове родилась мысль, которая могла бы испугать самого Уэссингтона, имей он время подумать о последствиях своей просьбы.

– Твоей семьей станем мы с Эмили.

Джейн слегка отстранилась и заглянула в глаза удивительному, непредсказуемому человеку. Во взгляде безошибочно читалась любовь. Она уже успела многое узнать о графе Роузвуде, успела понять многое. Граф не умел доверять людям. Не умел любить. Не чувствовал душевной близости – просто потому, что никто и никогда не учил его этому искусству. Его слова казались ступенькой к счастливой, наполненной теплом жизни. Поворотом к дружбе, надежде на лучшее и вере в ценность искренних отношений. Если этот одинокий, отстраненный человек готов пойти навстречу, она с радостью его примет.

Джейн крепко обняла мужа и прошептала, уткнувшись лбом в теплое плечо:

– С радостью буду считать вас с Эмили самыми родными на свете. А вы примете меня в свою компанию?

Филипп пожал плечами, словно ответ не имел особой важности, хотя на самом деле от решения Джейн зависела вся его дальнейшая жизнь. Долгие годы граф Роузвуд убеждал себя в том, что способен прекрасно прожить без любви, однако в последнее время все чаще задумывался об обратном. Встретив Джейн, он с каждым днем все яснее чувствовал пустоту в душе, глубокую яму, выкопанную теми, кто должен был его любить и все же никогда не любил. А что, если постараться заполнить эту брешь искренностью, привязанностью и доверием? Хватит ли у него смелости на подобный шаг?

Уэссингтон прикоснулся губами к виску жены.

– Стань моей семьей, Джейн. Хочу этого больше всего на свете.

В ответ Джейн лишь молча обняла любимого, словно боялась снова потерять с таким трудом обретенную близость, и боль в его сердце начала понемногу слабеть и отступать.

Джейн и Эмили сидели на полянке возле речки. Три месяца назад, застав обитателей Роузвуда во время дружеского пикника на этом самом месте, Филипп устроил бурный скандал.