Будни рэкетиров - Ярослав Зуев

Ольга крепилась, сколько могла, но, когда Валерий окончательно распоясался, терпение ее лопнуло и она, сдерживая рыдания, быстрым шагом припустила к гардеробу. Протасов ее ухода не заметил. Он еще что-то долго и эмоционально доказывал Миле, пока та тоже не задевалась куда-то. Тогда он покинул клуб и, пошатываясь, побрел вдоль проспекта.

– Е-мое, что за облом? – спрашивал Протасов у прохожих, но те не отвечали, шарахались.

Ольга в слезах укатила на Харьковский. Она чувствовала себя жестоко обманутой. Протасов вообще мало что помнил, даже приблизительно не представляя, каким образом под утро оказался в Софиевской Пустоши.

* * *

2-е марта, среда

В среду, второго марта Мила Сергеевна снова встретилась с Протасовым, которого по-прежнему считала Вардюком. Как, очевидно, помнят Читатели, открывать ей карты Украинский не спешил. Упомянул только, где обыкновенно бывает лже-Вардюк. И попросил пойти на контакт.

– Как бы случайно, Милочка. Вы меня здорово обяжете.

Поручение полковника не вызвало у нее энтузиазма. Украинский явно что-то недоговаривал, и госпожа Кларчук была не в восторге от того, что ее нагло используют в темную. Но, просьбы полковников игнорировать чревато, тем более, что земля, как известно, круглая. Мила пообещала, что сделает, и выполнила поручение с блеском. По части случайных встреч она вообще была большой мастерицей.

* * *

– Как сложился разговор? – поинтересовался Украинский вечером того же дня. Они потягивали кофе, обсуждая результаты операции.

Мила первым делом сообщила полковнику, что встреча в «Ринго» вылетела из головы Вардюка практически напрочь.

– Он на меня, как баран на новые ворота пялился. Честное слово, Сергей Михайлович.

– Как так? – не поверил Украинский, который Протасова в тот вечер не видел.

– Полная амнезия. Ваш Вардюк до такой степени нализался, что наш разговор выветрился у него из мозгов, как ацетон с тряпочки. Такое, по крайней мере, у меня сложилось впечатление.

«А я думал, ты мне приснилась, в натуре, Людочка», – признался Протасов, когда они сидели утром в бистро.

– Значит, содержания разговора… – начал Сергей Михайлович, подумав: «Вот черт. Столько усилий коту под хвост».

– Ну, кое-что удалось восстановить по крупицам. Не спрашивайте, как.

– Он не?…

– Не беспокойтесь. Он ничего не заподозрил.

«Бесценный сотрудник», – оставалось констатировать Украинскому, – «Не то, что эти мои тюти», – тут он подумал о Близнеце и Следователе, работавших, по его мнению, спустя рукава. Сначала в голову никак не вобьешь, что требуется сделать, а потом исполнения не дождешься. «А красивая женщина, знающая к тому же, чего она хочет добиться, поэффективней любого правдодела будет».

– Вы молодец, Милочка. – Полковник откинулся в кресле, прикрыл глаза и приготовился слушать. – Что же вам удалось выяснить?

Мила подробно пересказала разговор, сообщив, что Протасов намеревается, ни много, ни мало, опрокинуть банк.

– Ух ты, – с некоторым уважением пробормотал Украинский, – и каким же, интересно, образом?

– Та двухметровая красотка, с которой я повстречала Вардюка в «Ринго» – какая-то его старая знакомая. Так вот, у нее то ли мама, то ли свекровь, я толком не поняла, трудится управляющей Филиала СдерБанка. Вардюк собирается это обстоятельство использовать.

– Невозвратный кредит? – сообразил полковник.

– Совершенно правильно.

– Вот молодчина, – Украинский потер руки. – Так. И что же дальше?

– Идея хороша, хотя и не нова. И требует определенных знаний, которых у вашего визави кот наплакал. Он, что называется, слышал звон, да не знает, где он.

– Но действие ведет в верном направлении, как военные выражаются, – заметил полковник со смешком.

– Нюх есть, – согласилась Мила. – Интересных людей вы в милицию подбираете. – Она позволила себе ухмылку.

– Какие есть, – парировал полковник. – И потом, – мы же от них решительно очищаемся…

– Вне сомнений, Сергей Михайлович. – «Избавляетесь, как же…»

– Детали вам удалось установить? Кто у Вардюка в сообщниках?

– В самых общих чертах. Вардюк планирует взять кредит. Подставить под него какую-нибудь фирму, деньги обналичить и присвоить. Ничего такого особенного. Велосипеда Вардюк не изобрел. Не возражаете, Сергей Михайлович? – Мила вытянула тоненькую сигарету из пачки «Карелии» и элегантно прикурила от миниатюрной пьезо-зажигалки.

Украинский молча пододвинул пепельницу, подумал и тоже потянулся за сигаретами.

– Вы же не курите, Сергей Михайлович?

– Не курил… Да вот, знаете, начал…

– Все бы у Вардюка хорошо, да специфических знаний маловато. Как грамотно оформить кредитный договор, он не знает. Под что брать заем, сказать затрудняется, хотя и склоняется к партии японской видеотехники. Он должен предоставить в банк контракт с фирмой-поставщиком, и тут у него проблемы. Как экономическое обоснование составить, как я поняла, без малейшего понятия. Вообще, Сергей Михайлович, у меня сложилось такое впечатление, что если у вашего Вардюка три класса образования есть, так и те с натяжкой. Он кто? Офицер или сержант?

Украинский предпочел промолчать.

– Поразительная безграмотность, – добавила Мила, и вернулась к сути вопроса. – В общем, идея хороша, но требует серьезной доработки. Скажем так: Вардюку нужен человек, который во всех этих тонкостях разбирается и может помочь.

– И этот человек – вы? – выдохнул полковник.

– И этот человек – я, – кивнула с самым невинным видом Мила.

– Как вы его убедили? – спросил Украинский. – «Высший пилотаж».

Мила повела плечиками.

– Не скажу, что просто. Но… убедила, знаете ли.

– Вам, Милочка, цены нет.

– Я знаю, – улыбнулась госпожа Кларчук.

«Мата Хари, твою мать», – покачал головой полковник.

– Дальнейшие наши действия, Сергей Михайлович?

Ответ у Украинского имелся заранее:

– Всемерно содействовать перерожденцу Вардюку, – отчеканил Сергей Михайлович, – а когда все будет готово, на финишной прямой, так сказать, захлопнуть ловушку к чертовой матери. Раз – и попался, негодяй.

– На каком этапе?

– На этапе незаконной обналички. Как с чемоданом наличных выйдет – тут ему и конец.

«Наличные – наилучшее поличное», – бормотала Мила Сергеевна, покидая кабинет полковника.

Возвращаясь домой, она раздумывала о замечательном во всех отношениях явлении, называемом в среде предпринимателей, чуть ли не любовно, обналичкой, а по протоколу: противозаконным отмыванием денежных средств. Без которого отечественная экономика, все равно, что двигатель без масла. «Если в костер регулярно подбрасываютсядровишки, то это кому-то надо? – Мила на ходу достала из сумочки ключи. – Конечно, не стоит судить огульно, когда не видишь картины вцелом. Три мазка – это еще не все полотно». Впрочем, даже с невысокой, по сути, колокольни Милы Сергеевны было очевидно, что нищенские пенсии, зарплата в конвертах и фешенебельные особняки в Конче-Заспе – явления одного, в сущности, порядка, а «обналичка», принявшая размах экономической эпидемии, и позволяющая, кому концы с концами свести, а кому наживать целые состояния, трансформировала преступление в обыденность, выхолостила понятия совести и гражданского долга, а заявления о чистых руках или любви к Родине превратила в циничное пустозвонство.