Тайный заговор - Филипп Ванденберг

После бесконечных мучений ее крики наконец были услышаны. На помощь прибежал санитар и попытался оттащить Коллина вместе с креслом. Однако бесноватый профессор развернул свое транспортное средство и сбил санитара с ног. Падая, тот схватился за один из проводов, которые вели к батареям на моторе. Санитар рванул провод, и через миг кресло остановилось.

Всхлипывая, женщина опустилась на под. Санитар помог ей подняться, а затем вывел из палаты. Коллин остался в своем неподвижном кресле.

Когда на следующий день коллеги попытались поговорить с профессором о происшедшем, он притворился, что не понимает, о чем речь. Коллин невнятно бормотал, что упреки в его адрес надуманные и лживые, — а все потому что они только и думают, как бы от него избавиться.

Хотя секретарша Коллина не получила никаких повреждений, кроме пары синяков, главный врач, доктор Николовиус, отнесся к происшествию со всей серьезностью. Вечером он собрал весь персонал у себя в кабинете. Николовиус объяснил, что против воли самого профессора и без согласия его жены Жюльетт они вряд ли смогут перевести Коллина в дом для инвалидов. С другой стороны, состояние пациента представляет опасность как для персонала, так и для тех, кто обслуживается в клинике.

Коллин сошел с ума, вставил санитар, вызволявший секретаршу профессора, а потому недопустимо оставлять его в клинике.

Опасаясь новых припадков сумасшествия профессора, две медсестры пригрозили уволиться. А два врача-ассистента сказали, что снимают с себя всякую ответственность за здоровье пациентов — до тех пор, пока «сумасшедший» будет продолжать буйствовать в клинике.

Коллин, незаметно подкативший на своем инвалидном кресле к кабинету главного врача, все слышал. И никто не видел дьявольской ухмылки, появившейся на его лице.

Марко, портье отеля «Эксельсиор», водил светло-голубой «Фиат-Чинквеченто», переживший уже не одно столкновение, и, как все итальянцы, души не чаял в своем маленьком автомобиле. Поначалу можно было подумать, что эта любовь выражалась в особо бережном отношении к автомобилю, но оказалось, что за рулем Марко, обычно уравновешенный и спокойный человек, преображался.

Он завел свой двухцилиндровый мотор так, словно сидел за рулем «феррари». А когда ему не хватало скорости, Марко лавировал, используя небольшие габариты автомобиля. В любом случае он всегда находил лазейку в колонне медленно движущихся на юг машин.

В то время как сидевшей рядом с водителем Жюльетт казалось, что они вот-вот врежутся в бампер какого-нибудь грузовика, примолкнувший на заднем сиденье Бродка мучился от шума мотора, из-за которого невозможно было разговаривать. В результате он не услышал огромного количества итальянских ругательств, которым и пользовался Марко для того, чтобы быстрее продвигаться по утренним дорогам, среди которых «puttana», шлюха и «porco dio», свиное божество, были самыми безобидными.

Для поездки в Гаету Марко выбрал платную автостраду 2, на которой, к счастью, не было пробок. На повороте на Кассино он повернул на трассу 630, которая, извиваясь по горам, шла до самого моря. Гаета находилась на полуострове. Со времен средневековья сохранилась только маленькая часть города, где каменные бухты и длинные пляжи были заняты многочисленными виллами и отелями.

Портье большинства отелей знают друг друга по телефону, поэтому Марко уверенно направился к отелю «Серапо», целому комплексу зданий у подножия Монте Орландо, где надеялся получить информацию о Вальтере Кайзерлинге. Бродка и Жюльетт остались ждать в машине.

Через десять минут Марко вернулся с известием, что Кайзерлинг живет в двухстах метрах вглубь побережья, в розовом доме, что хотя и нередко в Италии, но крайне необычно для этой местности.

Марко быстро нашел нужный им дом. Бродка попросил его подождать в машине и не спускать глаз с входа. Пройдя через большой сад с низкими деревьями, Бродка и Жюльетт добрались до дома. На стук им открыла симпатичная приветливая женщина с темными волосами, которая, однако, тут же исчезла, едва в дверях появился Кайзерлинг.

Некоторое время хозяин дома и непрошеные гости молча стояли друг против друга. Бродка уже начал опасаться, что Кайзерлинг захлопнет дверь перед их носом, но тот, не скрывая своего удивления, вдруг заявил:

— Я знал, что однажды вы меня найдете, только не ожидал, что это будет так быстро. Входите же!

Бродка и Жюльетт изумленно переглянулись и последовали за хозяином.

В доме царила приятная прохлада, чему способствовал каменный пол, обычный для итальянских домов на побережье. После того как они устроились на грубых поскрипывающих деревянных стульях, Вальтер Кайзерлинг заговорил, хотя его гости не успели даже сказать о причине своего визита.

— Фазолино — свинья, — жестко произнес он. — Не буду долго ходить вокруг да около. Мой успех в качестве фотографа невелик. Нас просто слишком много. Может быть, я недостаточно скрупулезен и дотошен, чтобы делать те необычные снимки, которые приносят кучу денег. В любом случае я радовался, когда время от времени получал заказы от Фазолино. Он хорошо платил, по крайней мере сначала. Честно говоря, мне все равно, что фотографировать, лишь бы платили. Ну, вы понимаете. Но постепенно у меня возникло ощущение, что Фазолино использует меня в каких-то криминальных махинациях. Делая заказ, он никогда не говорил, зачем ему это нужно. Однако же было очевидно, что речь идет о каких-то неправильных вещах. За недавний заказ сфотографировать в Мюнхене выставку картин, саму галерею и всех присутствовавших там он пообещал мне десять миллионов лир. Когда я принес фотографии, он дал мне пять миллионов, заявив, что больше они не стоят. Теперь вы, может быть, поймете, почему я зол на Фазолино.

Бродка не хотел прерывать Кайзерлинга. Но когда тот закончил, он спокойно сказал:

— Все это для нас не ново, господин Кайзерлинг. Признаться, мы пришли не за этим.

Кайзерлинг, похоже, растерялся. Он позвал свою симпатичную жену и попросил ее принести просекко. Когда она, молча поставив на стол темную бутылку вина и бокалы, удалилась, Кайзерлинг удивленно спросил:

— А зачем же вы тогда пришли?

В голосе Бродки послышались угрожающие нотки:

— Потому что вы присвоили себе то, что принадлежит не вам, а мне.

— Вот как? — весело откликнулся Кайзерлинг. — И что же это? Я понятия не имею, о чем вы говорите, господин…

— Бродка. Госпожу Коллин мне ведь не нужно вам представлять. Озадаченный, словно он действительно не понимал, что нужно нежданным гостям, Кайзерлинг аккуратно открыл бутылку. Наполнив бокалы, он осторожно спросил:

— И что же я… присвоил, позвольте узнать?

— Содержимое сейфа 101 в комнате с сейфами отеля «Эксельсиор» в Риме.

Кайзерлинг тряхнул головой, взял свой бокал и залпом выпил вино. Затем он со стуком поставил пустой бокал на стол.

— Вы начинаете мне надоедать, господин…

— Бродка.