Место Силы 5. Трагикомедия в пяти актах - Василий Анатольевич Криптонов

class="p1">— До встречи, — сказал Гайто.

— Удачи, друг!

— Удачи.

Исчез и Сайко. На полу в помещении, похожем на консервную банку, остались двое. Гайто гладил по голове Лин, его взгляд был устремлён на экран консоли, лежащей рядом. Судя по тому, как свивались над ним перфоленты, бой продолжался. Всё это время Крейз сражался, вытягивая силы из сердца Лин.

— Гайто?

— Да?

— Чего бы тебе сейчас больше всего хотелось?

— Взять тебя и швырнуть в это облако. Но тогда Крейз проиграет. И Кет уничтожит наш мир.

Лин улыбнулась, глядя на мерцающий Калейдоскоп.

— Умереть, чтобы спасти целый мир… Это ж, мать его, поступок… Почти как у Иисуса. Только ни одна тварь там обо мне не узнает.

— Сайко будет знать, — возразил Гайто. — И Райми.

— Ага. И Сиби…

Гайто вдруг как-то странно улыбнулся и сказал:

— Ну… Да.

59. Обманщица

Кет смеялся.

Он не мог ничего с собой поделать. То тело, которое он отвоевал себе, сотрясалось от истерического хохота, в нём уже что-то болело, наверное, это было нехорошо. Но унять смех не получалось.

Бледные пальцы вцепились в голографическую сферу, направляя корабль туда, к источнику этой растущей теплоты.

Врагов было много, но ненависть Кета была сильна, и он полагал это достаточным аргументом в пользу того, чтобы продолжать.

Он ненавидел их всех, и даже больше. Он ненавидел далёкие звёзды, планеты, частички материи, летающие в вакууме. Он ненавидел даже тот корабль, которым управлял. И, понимая, что может его лишиться в любую секунду, испытывал от этого радость, которая лишь усугубляла визгливый хохот, рвущийся из тела, которое Кет также ненавидел.

— Кобылка, — сказал Кет. — Подсолнух. Семяизвержение. Глоссолепис. Аура.

Выхватывая случайные слова из памяти тела, он каким-то образом унял идиотский смех, но приподнятое настроение осталось. Кет разрушал, занимался тем единственным, для чего был предназначен. Обычно, погружаясь в миры, он становился каждым из его жителей и в полной мере упивался агонией своих жертв. А сейчас жертва была одна, но в этом Кет тоже находил определённую прелесть. Он не распылялся, он был сконцентрирован на одном. И упивался этим одним.

— Некультёпая, — сказал он, глядя в обзорный экран. — Пиво. Драгоценность. Жопа.

Подняв голову, он взвыл, потом залаял по-собачьи.

Осталось лишь победить того мальчишку. Немного осталось, его силы на исходе. Как и силы всей той ерунды, что они навертели, пытаясь обдурить его, Кета.

— Место Силы, — сказал он сам себе.

На обзорном экране он видел смутное отражение своего тела. Оно было голым. На полу валялось то, что он идентифицировал, как одежду, но даже не подумал её надеть. Нагота нисколько не мешала Кету уничтожать.

— Криогенная подушка. Лазеры. Диван! — выкрикнул он, когда обнаружил в памяти носителя соответствия той мельтешне, что затеяли голограммы.

В него целились. Его, Кета, хотели уничтожить.

— Сопли, — доверительно сказал Кет экрану, и сфера под его руками окрасилась красным. — Зиккурат. Полочка.

Не стеснённый сомнениями, Кет выстрелил чрезвычайно удачно. Корабль, готовый атаковать, взорвался. Распустился красивый огненно-кислородный цветок. Он быстро погас, но радость у Кета осталась.

— Жёлуди! — взвизгнул он. — Ж! Жук, женщина, желание, жимолость, жасмин, жертвоприношение… Жарко!

Становилось всё жарче. По телу стекали ручейки жидкости. Падала продуктивность. Бесполезный кусок плоти работал всё хуже.

Если бы Кет был способен рассуждать, он бы повернул назад. Ведь лишившись этого тела, он потеряет и дорогу в этот мир.

А может быть, и не повернул бы. Ведь миров — бесконечное количество, и в каждом из них существует Кет, единый и многоликий. Где-то тут, совсем недалеко, он — Алая Река, текущая из ниоткуда в никуда. Где-то здесь, совсем близко, он — непокорное Пламя, мечтающее пожрать вселенную. Очень близко он — те, кого неправильный Маленький Принц назвал Разрушителями.

О нет, он не пропадёт! У Кета множество кормушек и множество адептов во всех мыслимых и немыслимых вселенных. Пожалуй, только этому миру придётся несладко без своей толики хаоса. Без неё у порядка не будет границ, и порядок уничтожит сам себя навеки. Мир перестанет быть миром, остановится пляска частиц и вращение планет.

— Энтропи-и-ия! — пропел Кет и нахмурился.

Что-то появилось на экране.

— Хер? — спросил Кет и вытянул руку перед собой, чтобы потрогать это, непонятное, похожее на человека. — Тетрадь? Брокколи?

— Почти угадал, пидор, — послышался голос сзади, и прежде чем Кет успел дёрнуться, в затылок ему ударил тяжёлый ботинок.

* * *

Сиби вложила в удар всю силу, надеясь вырубить «Илайю». Но череп у монохромной оказался крепким. Она упала на пульт, вылетев из кресла (пристегнуться ей ума не хватило), но тут же ловко вскочила и повернулась.

На миг Сиби смешалась. Ей ещё никогда, за всю её насыщенную событиями жизнь, не приходилось драться с голой девушкой. Которую, к тому же, нельзя было убивать.

— Солидол! — завизжала Илайя, и на руках у неё появились когти. — Анархия!

— Где ты слов таких набралась?!

Но Кет не собирался вступать в дискуссию. Он налетел на Сиби, пытаясь превратить её в мясную нарезку.

Сиби призвала халадие. Только защищаться, не атаковать, нельзя атаковать…

В небольшом пространстве зазвенела сталь. Илайя, выкрикивая случайные слова, будто боевые лозунги, бросалась, как дикий зверь. Ни о какой технике и рациональности не было и речи.

Действовать нужно было быстро. Если она разнесёт пульт и сделает корабль неуправляемым, тогда всё, конец.

Уходя от очередного удара, Сиби резко присела, и костяшки её пальцев коснулись какой-то тряпки. Дальше сработал инстинкт.

Сиби выпустила халадие, схватила тряпку и, резко встав, метнула её в лицо Илайе.

Тряпка оказалась курткой, и она сделала то, что от неё требовалось: закрыла Илайе обзор.

Сиби, призвав на помощь всю свою ловкость, прыгнула вперёд и вверх. Скользнула над головой у Илайи, приземлилась на пол и, развернувшись, схватила её за волосы.

— Сковородка! — завизжала Илайя.

Одной рукой держа «мышку» за «хвост», другой Сиби ударила её в затылок. Потом повалила её на пол, взгромоздилась сверху.

— Калифорния! — визжала Илайя, извиваясь под ней, как угорь. — Небо, кора, дыня, зуб!

Сиби подняла кровоточащий кулак и обрушила его вновь.

— Когда. — Удар. — Я. — Удар. — Говорю. — Удар. — Вырубиться. — Удар. — Это. — Удар. — Значит. — Удар. — Вырубиться! — Удар. — Блядь!

Сиби