Решальщики. Книга 3. Движуха - Андрей Константинов

Купцов послушно остановил «фердинанда» и тоскливо глянул в окошко:

— Вот так всегда. Один — в тепле, другой — в дожде.

— Фигня. Главное, чтоб в конечном итоге не в дерьме.

— Типун тебе! Сплюнь!

— Тьфу-тьфу-тьфу.

— Ладно, пошел я. — Купцов перегнулся в салон, подхватил пакет с купленным по дороге баночным пивом и выбрался из микроавтобуса — в ночь и в дождик. Окунувшись из комфортного печечного тепла в природную зыбь, он поежился, поднял воротник куртки и неспешно поплелся в направлении станции. Работать легенду «встречаю друга с электрички». «Друга» исполнял уже доказавший наличие актерских талантов Гена Шалимов. Встретив коего на платформе, Лёнька, как бы радуясь встрече, должен был незамедлительно угостить пивом и затяжной, аккурат до 23:15, дружеской беседой. Конечно, по такой погоде героическое распитие пенного напитка на открытой местности смотрелось не вполне натурально, вот только «перетакивать» было поздно. Поневоле приходилось играть сию пьесу строго по написанному — то бишь с листа…

Петрухин тем временем пересел на водительское место, газанул и, через сотню метров перевалив железнодорожные пути, припарковался на пристанционной площади-круге. В этот поздний час машин здесь, тем не менее, стояло с десяток, а потому «фердинанд» решальщиков на общем фоне не выглядел этаким бельмом на голубом глазу.

Дмитрий скосил глаза на часы — 22:34. Самое то! Всё успели и вовремя прибыли. Теперь остается… Нет, не будем, чтоб не сглазить. Как оно сложится — так и сложится. Главное — чтобы без кровяни. И снова — тьфу-тьфу-тьфу…

* * *

В 22:44 по стеклу «фердинанда» со стороны пассажирского сиденья громко постучали — не то монеткой, не то ключами. Петрухин вздрогнул от неожиданности, нервно поворотил голову и поперхнулся удивлением: возле машины стоял Георгий Михайлович Гладышев. Собственною, так сказать, персоною.

«Интересно: а этот-то откуда здесь нарисовался?»

Дмитрий натянул на лицо гримасу радушия и приглашающе махнул рукой: мол, давай заходи, гость непрошеный. Дважды просить Жору не пришлось — он рванул на себя ручку двери и забрался на пассажирское кресло, предварительно стряхнув с плаща и с шевелюры дождевые капли.

— Здорова!

— Поздорову, батюшка! — отшутился Петрухин, пожимая крепкую ладонь оперативника. — Каким ветром тебя надуло?

— Да вот гляжу: по платформе Леонид Николаевич разгуливает. Ну, думаю, значит, и вторая половинка этого «твикса» где-то поблизости обретается. И, как видишь, не ошибся.

— Экий ты, Жора… хм… прозорливый. И все-таки: чего ты тут делаешь?

— Точно такой вопрос я хотел задать вам.

— Лёнька своего приятеля с электрички встречает. Вот, попросил подвезти, — выдал слабоватого экспромта Петрухин.

— И всё?

— И всё, — равнодушно подтвердил Дмитрий и незаметно бросил взгляд на часы — 22:48. Через девять минут Шалимов и Гордей должны выгрузиться из электрички на платформу. И за это время нужно умудриться как-то отвязаться от не в тему объявившегося офицера Главка.

Между тем Гладышев посмотрел на Дмитрия дружелюбным, но настороженным взглядом и максимально невинно сказал:

— Понятно. А я уж решил, что вы на убийство полюбоваться приехали.

— К-какое убийство?

— Кирилла Гордеева. Знаком вам такой персонаж?

— Допустим, — в легком замешательстве кивнул Петрухин. — А при чем здесь убийство?

— Ну, наверное, притом что в течение суток его уже пытались убить. Дважды.

«Что за чертовщину он несет», — пронеслось в петрухинском мозгу.

Воспользовавшись ошеломленным молчанием коллеги, Гладышев продолжил:

— Борисыч! У нас мало времени. Поэтому предлагаю перестать валять дурака и делать вид, что ты не в курсе происходящего. Ситуация очень хреновая. И ваша «Магистраль» может замазаться по самое «не горюй». А оно вам надо?

— Жора. Но я и в самом деле не…

— Еще раз! — перебил Гладышев. — Я вызвался приехать сюда по собственной инициативе. Исключительно потому, что неплохо знаю тебя и Купцова. И знаю исключительно с хорошей стороны. По крайней мере — до сих пор знал. В противном случае — здесь бы уже стоял грузовик с ОМОНом, а вы с Леонидом Николаевичем лежали. Мордами в асфальт.

— Да ты можешь толком объяснить, что случилось?! — рассвирепел окончательно «потерявший нити и сути» Петрухин.

— Объясняю. Сегодня утром в своей квартире от острого алкогольного отравления скончался старший помощник капитана сухогруза «Академик Ульченко» Алексей Ларионов. Буквально накануне вернувшийся из длительного рейса. При этом на теле у него зафиксированы следы побоев.

— Печально, но у моряков такое случается. Синдром «схода на берег».

— Знаю, есть такой. Но в данном случае — не тот случАй. Результат анализа дорогущего виски «Johnnie Walker Blue label», которым злоупотребил склеивший ласты мореман, показал, что в бутылке содержится сильнодействующее ядовитое вещество.

— Оп-па! И чего сие значит?

— Екатерина Ларионова, супруга покойного, дала показания, что эту бутылку накануне привез ее земляк, он же — полюбовник Кирилл Гордеев. По оперативным данным, являющийся активным участником так называемого «тарасовского» ОПС.

— Погоди! Говоришь, Екатерина? А адрес, часом, не на Комендантском?

— Значит, все-таки в курсе? — нахмурился Гладышев.

— Мы в курсе другого курса. Ну-ну, продолжай!

— Ты, Дмитрий Борисович, того… не понукай, — вспыхнул опер. — Потому как, при нынешних раскладах, это, скорее, моя прерогатива.

— Жора! Друг сердечный! Я и слова-то такого, «рогатого», не знаю… Извини, ежели обидел. Ты просто мыслю свою сейчас заверши, а уж я за свое завсегда тебе отвечу.

— Ладно, проехали… Так вот, по причине внезапного возвращения мужа из рейса, минувшей ночью Гордеев, понятное дело, в адрес любовницы ночевать не явился. В его вещах, которые Ларионова успела спрятать от греха подальше, помимо любопытного прочего, обнаружилось подробное фотоописание ресторана «Океан». В котором в эту пятницу отмечался корпоратив «Магистрали» и где случилась небезызвестная тебе веселуха.

— Да. Это Гордеев организовал налет аквабайкеров и метание гранаты, — подтвердил Петрухин, продолжая лихорадочно анализировать свалившуюся на него новую информацию.

— У вас есть конкретные факты?

— У нас есть подробное собственноручное… вернее, собственноязыковое гордеевское признание. Записанное на диктофон.

— Надеюсь, запись не цифровая?

— Обижаешь, Жора.

— Прекрасно. Тогда мне нужна эта пленка.

— Само собой, — кивнул Дмитрий и снова посмотрел на часы — 22:53.— Но я все равно не понимаю: здесь-то ты за каким лешим оказался?