Украинский фронт - Федор Березин

Все же автокатастрофа не глобального свойства. Ничего не горит. Зато совершенно не пострадавший чечен-водитель уже выскакивает в пассажирскую дверь и уже что-то кудахчет на повышенных тонах. Старший надзиратель, похоже, тоже отделался легко, ибо уже через секунду на улице и что-то кричит на своем чеченском. Снаружи слышны встречные вполне русскоязычные маты. На душе тепло. Сквозь битые и небитые окна наблюдается большущая, как положено, по пролетарски красная пожарная машина, замершая в аналогичном автобусному маневре, только в зеркальном отображении: встреча мира с антимиром имеет разночтения.

Однако идиллия портится легко. Вслед за главарем наружу вываливают еще несколько охранников-надзирателей. Нервы у них не столь стальные, как у героев «01», к тому же у них неоспоримое преимущество, превосходящее даже русскоязычные словесные изыски. В ход идет огнестрельное оружие.

Сергей Парфенюк плохой, совершенно ненадежный триод. Именно такие лампы-черепахи проворонили все радио-приветствия соседних цивилизаций в период бума программы SETI. Тутошний сосед по сиденью тычет его под ребро пребольнейшим образом. Лампа накаливания получат сигнал. Остальная часть телеграфируется взглядом, причем мгновенным образом, потому как именно в эту секунду надзиратель, находящийся до того в проходе позади, протискивается мимо Парфенюка, перешагивая через все еще валяющегося на полу и никак не могущего приподняться пленника. Размышлять некогда, госпожа Удача уже тянет руку за случайно выпавших джокером: «Не хотите пользовать! Гоните назад!». Будь что будет!

Парфенюк мигом вскакивает и наваливается на чечена сбоку. Тот совершенно не ожидает нападения, это во-первых, а во-вторых, он гораздо меньше Сергея в массе и росте. Парфенюк валит его на соседние, естественно занятые кресла, то есть, на кого-то из своих же пленников сверху. Но они не способны помочь, они связаны. Кисти самого Парфенюка ели-ели слушаются; похоже, все еще не отошли от скрюченности и нуждаются в массаже. Он пытается ухватить обе верхние конечности противника. Тот без автомата, но одна рука неуклонно тянется к расстегнутому кобуру. Вообще-то он может сделать еще проще – закричать, вызывая помощь. На то чтобы додуматься до этого ему требуется секунда. К счастью, дядечка-сосед Парфенюка нормальный триод. Может быть, он даже нечто более сложное – пентод. Слишком умело и решительно он действует. И ведь когда-то предварительно он успел освободить еще и ноги.

Дядечка наносит чечену два коротких, быстрых удара и зачем-то, избыточно в данном случае, сдавливает шею. Теперь тот уже не противник, а нечто аморфное, с закатившимися глазами. Наверное, его еще надо добить, однако сейчас существуют более насущные и животрепещущие дела. Рука дядечки проникает в распахнутость кобура.

Некоторое время, может быть даже секунды две, дядечка смотрит на пистолет, взвешивает в руке. Сергей Парфенюк готов поклясться, он изучает невиданную доселе марку оружия. Потом что-то щелкает. Затвор. Но Сергею кажется, что это в самом дядечке переключается какой-то режим. Ибо внезапно, как будто несколько сбойных кадров на DVD проскочили в небытие, система «людына-зброя» начинает работать. Сергею неизвестно, способен ли данный тип пистолета трудить ствол в автоматическом режиме. Может, по эксплутационной инструкции, и неспособен, однако в руках дядечки он осуществляет такое с ужасной легкостью.

Обработка целей ведется по окружности. Левая рука дяди – он, оказывается, левша – с опорой на правую, движется по часовой стрелке, стопорясь на часовых делениях. Грохот непрерывный. Пули уходят скучено, по две-три в каждый пространственный сектор, причем не только ограниченный автобусной ёмкостью, но и вовне. Затвор замирает в отведенном положении, когда суточный обход еще не закончен. Но дело уже сделано: в округе нет ни одного стреляющего или отдающего ЦУ турка.

Дядечка приседает. Без всякой проверки документов, или долгой беседы под пивко, видно, что дядечка прошел Чечню, возможно «Норд-Ост», вероятно Афган, Ближний Восток и, если по генетической модификации имеет склонность к моложавости, то очень может случиться – Вьетнам. Он находит у придушенного турка запасные обоймы, перезаряжает технику и пригибаясь движется по проходу.

– Развязывайте ребят побыстрее! – командует он не оборачиваясь, и Сергей Парфенюк без всякого уточнения знает, что эта команда в первую очередь относится к нему. Парфенюк рывком, без всяких щадящих экивоков, срывает с лица американское изобретение скотч. Можно дышать полной грудью. Он начинает расплетать узлы на сидящем впереди парне. Это цепная реакция, хоть и замедленная отечностью конечностей: каждый освобожденный в свою очередь включается в работу.

Однако завершить реакцию в тиши-покое не удается. И дело даже не во всяких легкораненых, которым требуется делать перевязку раскроенных носов, пользуя автобусную аптечку. Есть куда более серьезные, внешние факторы.

Снова слышатся серии выстрелов, а потом в автобус заглядывает исчезнувший из поля видимости дядюшка-ниндзя.

– Бросайте все, как есть! – гаркает он очень обеспокоенным, со срывов дыхалки голосом – ощущение такое, будто он бежал километра три на скорость. – Сматывайтесь, все кто свободен! Быстрее, твою в качель! Слышали?! – он дергает кого-то стоящего поблизости.

– Слышал? – интересуется Парфенюк у очередного освобождаемого. – Погнали.

– А руки? – спрашивает тот, ибо действительно, как будто предчувствуя наступление плохих времен, Сергей успел освободить ему только ноги.

– Потом, – неопределенно говорит Парфенюк. – Давай за мно…

Он не успевает досказать. По верхнему стеклу автобуса, без всякого предупреждения, лупит тяжелый пулемет калибра 12 и 7 десятых миллиметра. Это спасает – то, что пулеметчик выбрал мишенью стекла – с идентичной эффективностью он бы мог дырявить навылет и корпус пассажирского транспорта. Но это дает время броситься к задней двери, опережая зевающих.

Четвертая власть:

«…отказ от доминирования в Черном море имеет следствием потерю не только Абхазии, но и всего Кавказа вообще…»

Все произошло, когда майор Володин обходил «свои владенья» – позицию стартовой батареи С-200В.

Вообще-то на группе дивизионов, разумеется, наличествовал караул. Но поскольку никто в Украине военную готовность не объявлял, в его задачу по-прежнему входило только прикрытие боевых порядков технического дивизиона группы. Да и то, по серьезному, лишь в ночное время, ибо в дневное на позициях всегда кишела повседневная боевая жизнь, так что охраняемая часовым территория ограничивалась лишь окантованным обваловкой складом ракетных боевых частей, а так же складированных за тем же периметром твердотопливных ракетных ускорителей. Только туда, иногда обитающий на вышке, а иногда поблизости от нее, пасущийся воспоминаниями и впавший от сенсорного голодания в сомнамбулическое состояние, часовой допускал всяческий прапорщиков, да и то, лишь в присутствии начальника караула. Естественно, и американцы попадали туда только в сопровождение того же заведующего складом, то есть, никоим образом не одиночно. Что касается остальной территории группы, то здесь, если ты уж допущен за обнесенную двойной «колючкой» границу, ты был волен двигаться куда хочу. Само собой, к представителям заморской империи сие не относилось – везде и всюду их опекали временно освобожденные от прочих функций офицеры дивизионов. Негласно этим лицам было поручено предупреждать всех прочих о том, куда в данный момент решили пропутешествовать иностранцы, дабы избежать конфузов. Но беда видимо оказалась в том, что общее количество офицеров стрельбовых каналов не позволяло приставить к американцам равное им число сопровождающих, по крайней мере, сутки напролет.