Екатерина Великая - Николай Павленко

Аббат писал: «Женщины не знают других удовольствий, кроме чувственных». Возражение «Антидота» сформулировано столь же бездоказательно: «Мужчины и женщины у нас созданы точно так же, как и весь остальной человеческий род». Шапп писал: «Этот народ, всегда порабощенный, не был связан со своим государем ни законами, ни любовью». Доказательств не приводит. Императрица утверждает противоположное, но тоже без доказательств: «Нет в Европе народа, который ’ б более любил своего государя, был бы искренне к нему привязан». Шапп голословно утверждал: «Русские крестьяне питаются весьма плохо, вследствие чего предаются лени на своих печах, и живут на них в разврате и пьянстве». Екатерина столь же голословно заявила: «Нет простого народа, который питался бы лучше, чем русский».

В некоторых случаях императрица настолько увлекалась опровержениями, что сама допускала передержки и существенные неточности. Шапп, например, утверждал, что «человек в России есть товар, часто продаваемый по ничтожной цене». Вопреки истине императрица взялась оспорить этот факт и категорически заявила: «Ничего подобного нет»[203]. Общеизвестен произвол местной администрации, особенно в далекой Сибири. Шапп писал, что «правда редко доходит до престола; вообще губернаторам легко злоупотреблять своею властью, что они почти всегда и делают». Императрица неуклюже возразила: губернаторы имеют много власти для того, чтобы делать добро, «а что касается до зла, то на сей предмет крылья у них коротко обрезаны».

Екатерина II была второй коронованной особой после Петра I, совершавшей поездки по стране. Однако путешествия императора и императрицы существенно отличались друг от друга. Петр исколесил почти всю Европейскую Россию с севера на юг и с запада на восток — трудно назвать более или менее значительный город, в который бы не ступала нога царя. Архангельск и Астрахань, Вологда и Воронеж, Казань и Смоленск, Киев и Полтава, Азов и Тула, Старая Русса и Нижний Новгород — вот далеко не полный перечень крупных городов, которые довелось посетить Петру. Его поездки были вызваны прежде всего военными надобностями: Петр-путешественник выступал в роли Петра-полководца: под стены Азова он вел войска, чтобы овладеть турецкой крепостью и начать борьбу с Османской империей за выход к южным морям; под Нарву он отправился во главе войск, чтобы отвоевать захваченное шведами побережье Финского залива; под Полтавой царь возглавил войска, разгромившие шведскую армию Карла XII; в 1711 году он отправился в злополучный поход к реке Прут; наконец, в 1722 году совершил Каспийский поход с целью завоевания иранских владений.

Петр был частым гостем столиц западноевропейских государств, причем навещал их не в качестве туриста, а стремясь обрести союзников в борьбе со своими противниками. Его принимали в Амстердаме и Лондоне, Варшаве и Берлине, Париже и Вене. Отправлялся он за границу и с целями, не связанными ни с войной, ни с дипломатией: несколько раз он лечился в Карлсбаде и один раз в Спа. Впрочем, болезнь вынуждала царя пользоваться минеральными водами и внутри страны: четырежды он побывал на первом в России курорте, им открытом, — на Марциальных водах, что близ Петрозаводска, и на Угодских заводах, в 90 верстах от Тулы.

В поездках Екатерины можно обнаружить множество отличий. Во-первых, немка Екатерина, прибыв в Россию в 1744 году, лишь единожды покинула ее пределы; свои поездки она ограничивала периферией Европейской России. Отчасти домоседство императрицы объяснялось изменением статуса России: Петр отправлялся за рубеж в пору, когда страна переживала тяжкое время превращения в великую державу; Екатерина занимала трон в десятилетия, когда за Россией уже прочно закрепилась репутация великой державы. Петр отправлялся за границу с протянутой рукой; теперь с протянутой рукой Россию навещали шведский король Густав III, австрийский император Иосиф II, принцы обанкротившейся французской династии. Но не следует сбрасывать со счетов и опасение императрицы лишиться короны в результате дворцового переворота, совершенного во время ее пребывания за границей.

Второе существенное отличие в путешествиях Петра и Екатерины состояло в том, что первый совершал их налегке, без многочисленной свиты, далеко не в царских экипажах; даже в многочисленном по составу великом посольстве с громоздким обозом Петр ехал инкогнито и пытался затеряться в толпе волонтеров, отправленных за рубеж овладевать корабельным мастерством. Императрицу же подобная непритязательность к быту не устраивала, и она чем дальше, тем в большей степени обставляла свои поездки по стране пышными церемониями и максимумом бытовых удобств того времени: она ездила в сопровождении вельмож, послов иностранных государств и сотен людей обслуживающего персонала. Путешествиям императрицы сопутствовали торжественные приемы, балы, маскарады, фейерверки, подчеркивавшие не простоту монарха, как это было свойственно Петру, а величие царствующей особы.

Однако главное отличие состояло в целях путешествий: Петра звала в путь неотложная необходимость, императрица отправлялась в путешествие по собственной инициативе. На роль полководца она, естественно, не претендовала, и цель поездок вытекала из ее представлений об обязанностях просвещенного монарха, ради достижения блага подданных стремившегося познать их жизнь и нужды, чтобы эти знания использовать в управлении страной.

Подобные сведения императрица не могла добыть, глядя из окон Зимнего дворца или из окна кареты, доставлявшей ее из Петербурга в Царское Село, а тем более читая донесения местной администрации, в которых описывалось полное благополучие на подвластной им территории. Надобно было убедиться в их достоверности. Приходится согласиться с мнением императрицы, что она расставалась с налаженным бытом во дворцах не ради праздного любопытства, а с познавательными, утилитарными целями. «…Я путешествую не для того, чтобы осматривать местности, но чтобы видеть людей», — как-то сказала Екатерина Сегюру[204].

Это утверждение, справедливое в своей основе, нуждается, однако, в коррективах. Одна из них состоит в том, что местные власти стремились показать императрице не подлинную картину быта провинции, не задворки, а фасад, создать иллюзию благополучия.

Поездки Екатерины напоминали триумфальные шествия, лишь изредка омрачаемые явлениями негативного плана. Поэтому путешествия являлись, помимо всего прочего, средством укрепления престижа императрицы, поводом для выражения населением верноподданнических чувств и благодарности за ею содеянное. Путешествия, кроме того, открывали широкие возможности для проявления императрицей качеств, свойственных просвещенному монарху: человеколюбия, милосердия, благотворительности и т. д.

За время своего 34-летнего царствования Екатерина совершила семь путешествий (не считая поездок в Москву): в 1763, 1764, 1767, 1780, 1783, 1785 и 1787 годах. Все они отличались друг от друга и направлением, и протяженностью, и временем, проведенным в пути, и целями. И еще одно различие — путешествия эти далеко не с одинаковой обстоятельностью освещены источниками: относительно некоторых из них историк лишен возможности сообщить подробности встреч коронованной путешественницы, ее дорожные впечатления и т. д.