Наблюдатель - Дэвид Эллис

— Верно. Кэсси думала, что это так, но не знала наверняка. Она сказала, что должна это выяснить.

— А почему вы считаете, что ей не удалось это выяснить? — спросил Макдермотт. — Откуда вы знаете, что она не нашла подтверждения?

Митчем медленно покачал головой, движения причиняли ему боль. Он дотронулся до бинта на лице.

— Она бы мне сказала, — уверенно заявил Митчем. — Она должна была сказать мне. Я дал ей слово.

— Вы дали ей слово?

— Да. — Митчем облизнул губы. — Она боялась, что может натворить что-то нехорошее. Я старался быть к ней поближе, чтобы она не… — Он прищурился, застыв от воспоминаний шестнадцатилетней давности.

— Чтобы она не покончила с собой? — спросил Макдермотт.

— Да, я опасался и этого. Кто знает, что она могла выкинуть?

Митчем опустил голову на подушку. Макдермотт взглянул на Столетти. Ему стало интересно, о чем она думала. Возможно, о том, что могла сделать Кэсси Бентли.

Например, попытаться выяснить отношения с отцом.

* * *

В комнате, где находились мы с Гарландом, повисло молчание. Наконец я повторил новость, которую только что услышал от него:

— У вас с Элли был роман?

— Ну да, роман. Не знаю. Время от времени мы встречались. Она была такой… такой…

Гарланд по-прежнему находился в неосвещенной части комнаты. Он снова наклонил голову и раздраженно вздохнул. Господи, этот человек действительно не мог удержать член у себя в штанах. Он даже не сдержался и положил глаз на лучшую подругу Кэсси.

— Какой она была, Гарланд? Молодой? Сексуальной? Запретной?

— Она была сама жизнь.

— Значит, она была сама жизнь. Это все объясняет.

— Чего я точно не хотел бы выслушивать от своего адвоката, — спокойно сказал он, — так это осуждений. К своему адвокату я прихожу, чтобы получить защиту. Я не хочу, чтобы эта информация всплыла, Пол. Это больше никого не касается.

Он прав, и все равно в душе у меня все вскипело. Если я веду дело, то не люблю, когда от меня что-то пытаются утаить. Он мог бы рассказать мне обо всем тогда. Мы оценили бы эту информацию и отнеслись к ней так, как она того заслуживала. Это был путь, который вел в тупик. Мы поймали Бургоса по горячим следам, и час спустя он уже признался в убийстве всех женщин. Неприличное поведение Элли Данцингер не имело отношения к Бургосу.

— Кто знал об этом?

— Элли. — Он откашлялся. — И я.

— Вы уверены?

— Мы оба понимали, что должны проявлять осторожность.

— Охотно верю.

— Меня не волнует, во что вы верите. — Гарланд вышел из темного угла. — Вам приходилось защищать убийц. И директоров компаний, которые воровали деньги у акционеров. И вы защищали мои интересы, когда у нас возникли проблемы с ядовитыми отходами во Флориде. Но в этой истории я абсолютно невиновен. Так защитите меня. Постарайтесь сохранить все в тайне. — Теперь он стоял ко мне лицом. — Или я найду кого-то другого, кто сделает это.

Я посмотрел на него. И снова меня сдерживали его деньги. Гарланд знал, что если я потеряю такого клиента, как он, то несколько десятков юристов из моей фирмы могут оказаться на улице.

— Так найдите того, кто сможет это сделать, — сказал я.

Я видел, что мои слова удивили его, хотя Гарланд вообще редко показывал свое удивление. Он смотрел мне в лицо, надеясь разглядеть хотя бы малейшее проявление слабости.

— Вы боитесь. — Он медленно кивнул. — Я никогда не видел вас таким.

Теперь Гарланд говорил не о наших отношениях. И не о миллионах долларов, которые все эти годы выплачивал мне за работу.

И он был прав.

— Кто убил мою дочь? — спросил он.

— Терри Бургос, — тут же ответил я.

Мы оба удивились, как быстро я дал ответ. И еще больше нас поразило то, что на этот вопрос можно было ответить иначе. Три дня назад мне казалось это невероятным.

Его лицо немного посветлело, словно мои слова даже немного позабавили его. По крайней мере он пытался показать мне, что никого не боится.

— Я постараюсь выяснить, что происходит, — сказал я.

— Даже если это докажет, что вы ошибаетесь?

— Даже в этом случае.

Я повернулся к двери. Пока шел по коридору, мои ноги дрожали. Охранник-британец с подозрением проследил за мной, когда я открыл дверь и направился клифту.

— Это было не важно, — сказал Брэндон. — Какой смысл разрушать людям жизнь, если это ни к чему не приведет?

— Я не спрашиваю, почему вы тогда ничего не рассказали полиции, — досадливо поморщился Макдермотт. — Мне интересно узнать, почему вы не хотели говорить об этом сегодня. И почему мы должны услышать это не от вас. Вы кого-то боитесь?

Брэндон проигнорировал вопрос и сделал вид, будто слова Макдермотта показались ему совершенно неуместными. Но на уме у него было нечто иное. Полицейский видел это по лицу Митчема.

— Гарланд Бентли, — предположил он.

Брэндон посмотрел на Макдермотта, а затем отвел взгляд. Это можно было расценить как положительный ответ.

— Расскажите, что произошло между вами и Гарландом Бентли, Брэндон.

— Послушайте, это касалось не только меня. Мистер Бентли — один из крупных меценатов в городе. Он выделял деньги многим художникам.

Ну конечно. Брэндон же художник.

— Да, он выплачивал мне деньги через городской Фонд искусств, — признался Брэндон. — И что с того?

Макдермотт опустил голову и украдкой взглянул на Столетти.

— Когда это случилось? — спросила она.

— После того как я закончил Мэнсбери. В девяносто втором году.

— Значит, с 1992 года он выделяет вам грант?

— Да. Это регулярное пособие. Оно выплачивается каждый год.

— И каковы были размеры «выплат»? — поинтересовался Макдермотт.

— Ну… — Брэндон махнул рукой. — Все началось с двадцати пяти тысяч. Теперь он платит семьдесят пять тысяч в год.

— Семьдесят пять тысяч в год? — Макдермотт не сумел скрыть удивления. — Что же вы сделали, чтобы получить такое пособие? Почему он выбрал именно вас?

Молодой художник смутился. Было видно, что ему не нравится разговор.

— Мистер Бентли сказал… это Кэсси хотела, чтобы он помог мне. Так он выражает свою благодарность за то, что я всегда поддерживал Кэсси.

В палату вошел врач. Он хотел выяснить, закончился ли допрос. Макдермотт попросил еще пять минут. Митчем явно рассчитывал на передышку. Врач встал рядом с Макдермоттом, давая понять, что время пошло.

— Нет ничего дурного в том, что я принял этот грант, — пробормотал Митчем.