Шпага императора - Вячеслав Коротин

Как можно догадаться, пехотинцы Рылеева, гренадёры и егеря Тучкова сломали-таки наступательный порыв бойцов Понятовского и погнали своих визави. Погнали в штыки и в приклады.

Командиры харьковцев и литовцев прочувствовали момент идеально, и наша конница тронулась с места. Пошла вправо от спин атакующих русских пехотинцев, и уже через десять минут исправно врубилась в толпу отступающих поляков.

Уланы Герцогства Варшавского, невзирая на «чесноком засеянное» поле, дёрнулись спасать соотечественников… Себе на голову – более четверти состава потеряли, а отступить пришлось несолоно хлебавши.

Гнавшие противника наши пехотинцы не давали возможности построить непрошибаемое для кавалерии каре, а драгуны с уланами пользовались ситуацией в полной мере. Так что спасать всадникам в конфедератках очень скоро стало просто некого.

…Весьма приятно такое наблюдать, но я в данный момент думал совсем не об этом: загнал себя Боня, как есть загнал. Теперь ведь он знает, что даже дороги назад нет, единственный шанс – занять Москву. Обеспечить свою армию зимними квартирами, завязать переговоры и, в самом худшем случае, подтянуть к весне войска из покорённой Европы. Даже те, что сейчас противостоят испанской гверилье…

Москва – его последний шанс. Но, наверное, он и сам уже понял, что этот «шанс» проигран…

– Светлейший уже приказал двинуть корпус Цесаревича навстречу… – продолжал заливаться адъютант…

Значит, свершилось… Преображенцы, семёновцы, измайловцы, литовцы и лейб-егеря вмажут по самое что ни на есть!.. Их, элиту русской пехоты, чуть ли не всю войну держали в резерве и не давали влепиться в сшибку с французами…

Ох, и оторвутся сейчас ребята! Жаль, что мы этого не увидим – даже отбив атаки Понятовского, даже искромсав его отступающие войска, вряд ли Тучков прикажет продолжать наступление и рискнёт пойти в охват правого фланга противника.

Да он уже отводил своих измотанных сегодняшним боем пехотинцев. Отбились от Понятовского, выбили из его корпуса три четверти состава, и ладно – больше не сунется.

Наши драгуны с уланами пока вырубали тех, до кого смогли добраться, но арьергардные батальоны уже построились в каре и отходили, не опасаясь атак русской кавалерии.

Каре… Как просто и как эффективно: строй в форме квадрата, каждая из сторон которого представляет из себя несколько шеренг. Первая из них выставила вперёд ружья со штыками, а остальные палят по приближающимся всадникам.

И не пробить. Практически невозможно взломать этот строй конникам. Пики? Не выйдет: длина ружья со штыком около полутора метров, длина уланской пики – около трёх. Но ведь держит её улан или другой пиконосный всадник не за задний конец, а за середину. И, что характерно, сам сидит «в середине» коня, так что перед мордой «главного оружия кавалериста» торчит ну совсем немного пики. А вот от кончика штыка до солдата, который держит ружьё, всё те же полтора метра.

Чтобы разрушить каре, необходимы либо пехота, либо артиллерия. А вот ни того, ни другого в данный момент мы ввести в бой не могли. Поляки уходили недобитыми…

Правда, молчавшая некоторое время наша батарея теперь снова ожила и уже не боялась зацепить огнём свои войска, но несколько орудий в таком бою особо картину не изменили. Да и дистанция до врага была великовата…

Ладно, мы своё сделали. А решающие события развернулись всё-таки в центре и на правом фланге. О них я узнал позже, но расскажу сейчас.

Корпуса Раевского и Бороздина сдержали натиск противника. Выстояли. А потом подошла наша гвардия…

Лучшая в мире пехота, которую не вводили в дело с самого начала войны, наконец, получила возможность выплеснуть накопленную за несколько месяцев ярость. Может быть, наполеоновские ворчуны и могли бы оказать сколь-нибудь серьёзное сопротивление надвигающимся колоннам Пятого корпуса, но только они. На всей планете. И то не наверняка.

Русская гвардия не то что размётывала – она просто испепеляла всё на своём пути, усачи с двуглавым орлом на кивере наступали непреклонно и неумолимо. Словно асфальтовый каток.

Остальные полки, разумеется, тоже присоединились к контрнаступлению, и вскоре бой кипел уже возле французских батарей. Самое время Наполеону двинуть резервы. «Гвардию в огонь!»

Фигушки!

Светлейший-таки послал в рейд корпуса Уварова и Платова. Но на этот раз вместе с конной артиллерией. В том числе с «экспериментальной» конно-ракетной батареей, которую умудрился организовать Засядько. Кстати, именно с её помощью удалось по-быстрому развалить каре, в которое свернулись два французских полка, попавшиеся на пути.

Ракета – это вам не прилетевшая незаметно, зашипевшая под ногами и рванувшая граната, это летящая конкретно в тебя смерть, и ты видишь дымный след этой смерти. И понимаешь, что сейчас траектория полёта данного снаряда упрётся непосредственно в тебя…

Девяносто девять мужчин из ста такого не выдержат – дрогнут. Если и не побегут, то строй сломают точно. А только этого ждали залихватские лейб-гусары, чтобы при поддержке своих елизаветградских коллег вломиться в поддавшиеся шеренги. Да и две роты обычной конной артиллерии здорово дали прикурить.

В общем, практически вся французская бригада досталась на саблю кавалеристам Уварова.

А вихорь-атаман Платов повёл свой корпус дальше, не останавливаясь. И врубился с ним во вражеские тылы.

Обоз взяли с ходу, расшвыряв во все стороны прикрывавших его немногочисленных солдат. Причём даже казаки, которые обычно в таких случаях начинали компенсировать все тяжести и лишения военной службы, воздержались от грабежа и продолжили атаку. К тому же сбрасывать со счетов гвардейских драгун и улан тоже не следовало. Да и два гусарских полка, практически вырубив под корень попавшуюся на пути неприятельскую пехотную бригаду, грозили подтянуться к основным силам…

Как позже описывали этот момент исторические хроники: «Наполеон улыбался…»

Типа, получив известия, что фронт твоей армии громит пехота противника, а в тыл зашла его кавалерия, полководец «разулыбается».

Врут, конечно, жизнеописатели главного гения Франции и вообще всех времён и народов – поступил он как любой нормальный и опасающийся за свою судьбу человек: под эскортом гвардейской кавалерии немедленно отбыл в Ржев.

Старая и Средняя гвардии очень качественно прикрыли бегство своего идола: даже наша конная артиллерия не смогла разрушить вставший на пути корпусов Уварова и Платова строй. Картечь и гранаты выкашивали вражеских солдат десятками и сотнями, но шеренги французской пехоты чуть ли не мгновенно смыкались, и русским кавалеристам не предоставлялось ни единого шанса врубиться в ощетинившиеся штыками ряды противника.

Корсиканец унёс ноги.

За ним медленно отползали недобитые остатки Великой армии.

С Бородинского поля ушло не более сорока тысяч европейских «завоевателей», нашей армией взято сто пушек и двадцать восемь знамён. Уничтожена почти вся наполеоновская кавалерия…